39% до безумия

Теплый ветер шевелил волосы, в нос ударяли запахи горячего летнего луга, и небо без единого облака нависало над ним, словно огромная синяя линза. Илья повернул голову, разглядывая бесконечное цветастое поле. Снаружи было тепло, а внутри — холодно и сыро. Он хотел сделать шаг, но глухой удар откуда-то снизу сбил его с ног...

Парень проснулся с громким вздохом, будто невидимая сила огромной массой обрушилась ему на грудь и придавила к кровати. В каюте было темно, слышался металлический скрип перекрытий.

— Лена? — шепотом произнес он, но жена не отвечала.

Илья выудил из кармана шорт мобильный телефон и включил фонарь. Дрожащий луч света выхватил из мрака обшарпанную тумбу, стоящую около окна, и вторую односпальную кровать. В одно мгновение повисла вязкая тишина, воздух, наполненный крупными частицами влажной пыли, пришел в движение от человеческого дыхания. Парень с ужасом рассматривал перекошенную временем тумбу. ДСП разбухло, поверхность его покрылась трещинами, а краска слезла хлопьями и пузырями. Белье на кровати смешалось в едва различимую кучу грязных тряпок и каких-то вещей, покрытых не то кусочками ржавчины, что накрошились с потолка каюты, не то каким-то мелким мусором.

Парень бросился к небольшому окну, дрожащей ладонью стирая мокрую пыль с холодного стекла. Снаружи на него глядела темнота.

Минуту он просто смотрел на свое отражение, подсвеченное фонариком, дожидаясь, пока дыхание придет в норму, или надеясь, что вот сейчас увидит какое-то движение за окном, может быть, даже водолаза-спасателя. Но секунды шли, а ничего не менялось. Ему бы стало страшно, по-настоящему страшно, если бы он мог осознать, что происходит, если бы мог дать какую-то оценку этой старой, изъеденной временем каюте, если бы еще вчера он не видел лайнер «Адриана» новеньким и блестящим, как дорогая иномарка.

Илья встал на ноги, которые предательски дрожали, и подошел к двери. Конечно, он медлил перед тем, как открыть ее, — боялся, что в ту же минуту ледяная океанская вода хлынет внутрь. Снаружи, в обе стороны от каюты, уходил мрачный коридор с проржавевшими стенами. Деревянная отделка давно осыпалась в труху, а большие картины, кое-где украшавшие помещение, разбитые, валялись внизу в неглубоких лужицах воды. Парень рассматривал коридор в свете фонаря, силясь разглядеть что-то, кроме картины безумного увядания. Он вернулся в каюту после этого, и ржавые пружины матраса жалобно скрипнули, принимая на себя вес человеческого тела. Стало холодно. Изо рта пошел пар.

— Где-то должна быть одежда, — будто в трансе произнес Илья и отворил дверь небольшого шкафчика, которая тут же слезла с петель и упала на пол с громким хлопком.

От этого звука, немедленно улетевшего куда-то в коридор, а затем еще дальше, стало страшно. В свободное время в той, другой, казавшейся теперь нереальной жизни он часто посещал заброшенные объекты разной степени опасности и знал святое правило сталкинга — что бы ты ни делал, старайся, чтобы тебя не обнаружили.

Парень похолодевшими пальцами выудил сумку с вещами, молния на которой разошлась как только до нее дотронулись руки, и начал рыться в ее содержимом. Любимые джинсы посерели от времени, ткань распадалась на волокна, распространяя в помещении запах гниения и затхлости. Всегда. Всегда он носил с собой видавший всякое швейцарский нож и фонарик. Даже на работу так ходил, благо, что позволяло положение, а теперь стоял посреди заброшенной каюты в пляжных шортах и футболке, а в руках держал мобильный телефон, заряда которого оставалось сорок девять процентов. С тихим вздохом он опустил сумку на кровать. Скромной, но твердой поступью страх прокладывал путь в его сознании, казалось, даже суставы начало ломить от ощущения дикой безысходности.

Илья отключил все службы на мобильном, чтобы сохранить батарею. Все вафли и блютузы, контакты и игры в один момент стали самым бесполезным изобретением человечества. Что бы ни произошло на «Адриане», следовало как можно скорее выбираться наружу. Каюты эконом-класса находились на самой нижней палубе, если подняться на одну выше, можно будет выйти на воздух и осмотреться. Конечно, если он не затонул.

— Это невозможно, — тихо проговорил Илья. — Здесь бы уже была вода.

Он рассеянно оглядел каюту, собираясь с мыслями, проверяя, ничего ли не забыл, но забывать было нечего. Даже пластиковая бутылка с водой, стоящая на тумбе, дала трещину, жидкость вытекла, а сам пластик побелел от времени. Парень неуверенными шагами покинул каюту, шлепанцы тут же утонули в ледяной воде.

Он медленно шел вперед, подсвечивая дорогу даже не фонариком, а включенным дисплеем. Звуки шагов опережали его, эхом уносясь куда-то вдаль. «Аварийные лестницы должны быть с обеих сторон, а лифты наверняка не работают. Куда бы я ни пошел, путь выведет меня наверх». Какой-то шорох отвлек его от созидательных мыслей, и парень затаился, прислушиваясь. Все его чувства обострились до предела, казалось, он мог слышать даже кожей. Он стоял по лодыжку в воде, но звуки шагов продолжались... и становились громче. Илья включил фонарь, посветил им вперед, и луч света пронзил пустоту, пока не растаял совсем, не найдя никакой преграды. Метрах в семи от него, как раз на границе света и тьмы, вода содрогалась от невидимой поступи. Шаг. Круги расходятся в разные стороны. Еще шаг, уже громче и ближе. Не дожидаясь, пока нечто настигнет его, парень юркнул в пустую каюту и закрыл дверь с оглушительным скрипом.

Невидимый гость дошел до двери и остановился. Илья с трудом сдерживал громкое дыхание, которое выдавало его страх лучше любого другого индикатора. Холодный пот струился по спине, футболка мгновенно намокла. Пару минут свет мобильника метался по каюте, останавливаясь на ржавой двери, пока наконец не был выключен, чтобы погрузить помещение в непроглядную тьму. В этой густой и липкой, словно кисель, темноте раздался стук.

— Илья? — спросил голос снаружи.

— Лена? — прошептал он, с трудом сдерживая рефлекс тут же кинуться к двери и открыть ее.

Это была не его жена. Жену видно, когда она подходит. Жена окрикнула бы его раньше.

— Малыш, открой дверь, — требовал знакомый голос.

И жена никогда не звала его «малыш». Парень молча стоял, сжимая зубы до боли.

— Илья Владимирович, откройте, это спасатели, — донеслось снаружи мужским басом, и уже более настойчивый стук раздался в дверь.

Напуганный до боли в ушах, он отступил назад, пока спина не уперлась в угол тумбы, холодной и влажной, как все происходящее.

— Ты в порядке?

— Открывайте!

На фоне громких голосов слышался невнятный шепот. Парень липкими от пота ладонями достал телефон и включил диктофон, желая расслышать тот, другой фон. Сложно сказать, что заставило его это сделать, как сложно вообще дать оценку всему происходящему. Нечто продолжало стучать в дверь, теперь барабанило уже несколько рук, звуки ударов становились невыносимо громкими. И, несмотря на это, несмотря на ужас и сомнения, появилось странное желание открыть дверь. Оно стало непреодолимым, доводило до исступления, вот уже сделан первый шаг, затем второй. Может, там и вправду спасатели? Может, он откроет эту чертову дверь, и теплый свет тропического солнца ворвется в каюту, заполняя ее такой позабытой за прошедшие полчаса безмятежностью? Может, он просто ударился головой, и все это ему чудится?

Илья встряхнулся, останавливая и запуская запись сначала. Голосов жены и спасателей диктофон не записал. Из динамика донеслись сначала какие-то помехи, а затем шепот сотни человек. Некоторые из них говорили громче, можно было разобрать.

— Он открывает?

— Уже дааа, вот-вот...

— Шшшшшш! Он слышит...

— Слышит...

— Уже вот-вот...

— Почти...

— Шшшш! Тихо...

— Вкусный... с нами... с нами!

Колкие мурашки мгновенно распространились по коже. Нащупав край кровати, Илья аккуратно опустился на нее, широко открытыми глазами смотря в экран мобильного телефона. Желание открывать дверь растворилось так же внезапно, как и наступило. Прошло около десяти минут, включая запись снова и снова, парень вновь и вновь удерживал себя от того, чтобы открыть дверь неведомому существу. Затем все стихло.

Какое-то время парень сидел в темноте. Он старался ни о чем не думать, старался дать отдых телу и мозгу. Надо добраться до открытой палубы, все остальное неважно. Все остальное не решить. Ничего сейчас не решить. Пора в путь.

Вскоре перед глазами вновь показался ненавистный коридор, на открытой двери каюты, гладкими пятнами среди хлопьев ржавчины, виднелись следы чьих-то ладоней. Маленькие и большие, они покрывали всю поверхность от пола до потолка и уходили дальше, в темноту. Чем бы ни было это существо, или чем бы ни были эти существа... Об этом не стоило думать.

Илья пошел вперед, напряженный, словно натянутая струна. Он подмечал по пути открытые каюты и часто оборачивался, прислушиваясь к скрипу покинутого корабля. Наконец, лестница. Тишина. Никогда прежде он не был так рад тяжелой тишине, где слышится лишь грохот собственных шагов да осипшее от нервов дыхание.

Едва очутившись на второй палубе, парень замер в нерешительности. Похожий, лишь отдаленно отличающийся от предыдущего коридор встретил его мутной пустотой.

— Еще одна? — дрожащим шепотом спросил он. — Ошибся?

Это походило на правду, ведь он видел лайнер только один раз, когда они вместе с Леной, вчера, изрядно выпившие, шатались по его коридорам в поисках морских приключений. И в то же время на круизных лайнерах у каждого этажа была своя открытая палуба. Но не здесь. Не в этом аду. Последняя мысль ужалила его больнее укуса змеи — его смерть объяснила бы многое. И этот безумный страх, и мокрый холод, и ржавые стены. Только жестокое и колючее желание жить отвергало подобную теорию. Он еще будет бороться. Коридоры не бесконечны. В отличие от зарядки телефона.

Снизу послышались хлюпающие звуки. Не теряя ни секунды, парень в два прыжка оказался возле открытой двери и, залетев в каюту, захлопнул ее за собой. Шаги приближались. В ушах нарастал, словно рокот снежной лавины, ужасающий шепот. Вскоре в дверь постучали. Чуткий слух Ильи уловил липкие прикосновения к запертой двери, будто множество мокрых ладоней трогали ее, обследовали, выискивая какую-нибудь щель или трещину.

— Милый, открой!

Снова жена. Уже не в новинку.

— Илья Владимирович!

Снова спасатели. Множество людей толпилось у двери, множество людей пришли, чтобы спасти его. Так много! Все заботятся о нем, а он? Дрожит, как мокрая мышь. Парень уже шагнул к двери, как вдруг остановился, собирая всю волю в кулак, и включил диктофон. Теперь сотни голосов говорили по-другому. Они были хищными, в каждом слове скользила насмешка и уверенность, что рано или поздно многоликое существо доберется до вожделенной добычи. Это продолжалось и продолжалось, и каждый раз нестерпимое желание открыть дверь усиливалось, становилось обжигающим, словно холодный лед, и пропадало с хрипом динамиков телефона. Илья опустился на пол, прислонившись к кровати спиной, и закрыл уши руками.

Сквозь пальцы он слышал, как жена зовет его, как сотни голосов смеются над ним, предвкушая неизбежный конец. Мобильный отсчитывал проценты заряда батареи. Вот уже сорок процентов. Вот уже тридцать девять. А голоса все не умолкают. Тридцать девять процентов до безумия. Тридцать восемь... Что будет, если открыть дверь? Может быть, все не так плохо? Где-то далеко-далеко отсюда, в родном городе, он тихо сходит с ума в белоснежной палате, а медбраты барабанят в дверь, которую он закрыл, придвинув к ней кровать. Так хочется есть. Так холодно. О! Сколько бы он отдал не за этот бесполезный мобильник с огромным дисплеем, а за старенькую «Нокиа», которая могла бы держать заряд пару-тройку суток. И за чашку горячего супа. И рюмку водки.

— Я так устал, так устал, — шептал парень, свернувшись калачиком на влажном холодном полу.

— Так открой дверь, малыш! — донеслось снаружи.

Лена никогда не называла его «малыш». Внезапно ему представилось, как он открывает дверь и падает в ее объятия, а рядом стоит почему-то пожарник с топором и улыбается во весь рот. Светит солнце. Вот они уже на другом корабле, а за спиной, изрыгая клубы дыма из огромных труб, словно древний дракон, уходит под воду побежденная «Адриана». Еще раз сначала запись. Еще и еще, пока эта тварь не уберется восвояси! Он со злобой тыкал в экран холодным пальцем. Голоса стали громче, удары по двери рушили мусор с ветхих стен, и вся эта какофония звуков сливалась в одно месиво вместе с хрипением диктофона пока наконец все не стихло.

Сколько это продолжалось? Илья кинул взгляд на дисплей. Его борьба с проклятыми тварями заняла почти полчаса. В прошлый раз это было десять минут. Сколько будет в следующий? Пошатываясь на онемевших от холода ногах, парень вывалился в темный коридор. Он мог бы сказать о себе, что в прошлой жизни был человеком крепким, и мало вещей были способны его напугать. В прошлой жизни? А в этой? А в этой обшарпанные стены настолько плотно вплетались в его рассудок, что казалось, вскоре не останется ничего, кроме этих мокрых коридоров и оглушающего шепота тысячи голосов. Когда сядет батарея...

Он запрещал себе думать. Иногда нужно делать то, что должен. Или то, что кажется правильным. Или то, на что остаешься способен. Илья схватился руками за шершавые перила винтовой лестницы и втащил себя наверх. Порой ему чудились шаги в коридоре снизу или прямо перед ним, но они тут же растворялись, едва стоило остановиться и прислушаться. Реальность медленно искривлялась, создавая иллюзии страха за каждым поворотом. В таком состоянии теряешь счет времени — кажется, прошла целая вечность.

На следующем этаже, дальше по коридору, огромные панорамные окна сверкали выбитым стеклом, а за ними, зажав «Адриану» в прочные объятия, царила ночь. Парень вышел наружу и выключил мобильник. Скоро глаза должны были привыкнуть к лунному свету, и здесь, на воздухе, не придется пользоваться фонарем. Время шло, а зрение не возвращалось. Абсолютная темнота, никаких источников света. Илья повертел головой, посмотрел наверх, отыскивая огоньки звезд, но тщетно. Очень быстро он потерял ориентацию, стало непонятно, где верх, а где низ, уставшее тело начало пошатывать. Свет дисплея вновь вернул ощущение реальности происходящего.

Парень побрел вперед, мимо перевернутых шезлонгов и опустевшего бассейна, к носу корабля. Он больше не знал, что делать. Короткая миссия завершилась, а ничего не произошло. Оставалось стоять и ждать. Или просто существовать. Тьма наступала со всех сторон, очень быстро Илья заметил, что она поглощает свет фонаря, сгущаясь в углах и щелях, словно рой мелких мошек. Он смотрел вперед, на облупившиеся доски, а спина находилась в темноте. Температура понижалась, изо рта пошел густой и наваристый пар.

За спиной, где-то в коридоре, послышались знакомые шаги множества ног. Однако Илья не шелохнулся. Он не бежал, как в прошлые разы, просто стоял спиной к этому ужасу и слушал. По телу пронеслась дрожь. В тот момент он смотрел в уродливую морду страха, которого даже не существовало. Резко развернувшись, парень наблюдал, как на палубе перед ним появляются следы мокрых босых ног. Множество следов, маленькие и большие, они покрывали все пространство, которое выхватывал из темноты свет фонаря. Следы приближались, слышались шлепки и нарастающий гам голосов. Свет фонаря стал совсем тусклым, он с трудом пробивал темноту, и там, где касались лучи мокрых пятен, виднелись высокие тощие твари. Костистые тела, покрытые прозрачной и ломкой, словно бумага, кожей, снабженные длинными конечностями и лицами, отдаленно напоминающими человеческие, не боялись несчастного фонаря, даже наоборот, подставляли морды, чтобы добыча лучше видела их присутствие и отчетливей ощущала свой страх.

Позади шуршали черные, как смола, волны. Здесь есть вода. Значит, и берег должен быть. Человека нельзя победить, пока есть какая-то цель. И если в этом чертовом мире есть чертовы берега, он найдет их, потому что будет плыть вперед, сколько сможет. Следы приближались, слышались шлепки сотен босых ног и нарастающий гам голосов. Парень кинул последний взгляд на мобильный телефон. Десять процентов. Он не будет ждать безумия. Сделав последнее усилие над собой, Илья перемахнул через перила, слыша позади недовольный визг и чувствуя, как чья-то узкая ладонь скользнула по лодыжке в последней попытке схватить свою жертву.

Ледяная вода поглотила его тело без единого звука, в голове будто лопнул какой-то шарик, сознание взорвалось невыносимой болью и померкло.

* * *

Он очнулся в прохладной палате, тут же сев в кровати. Грудь болела, голова была тяжелой, словно внутрь налили горячего свинца. Рядом сидела Лена. Она отбросила книжку и обняла Илью, аккуратно прижимая его к себе.

— Господи! — слезы лились из ее глаз. — Господи! Очнулся!

И потом еще лепетала что-то, но парень не мог отчетливо расслышать. Он мягко отстранил девушку от себя. Все было хорошо. Тут тепло. Сухо. Тогда почему сердце колотится в груди, как бешеное?

— Позвать медсестру, тебе плохо?

Он неопределенно мотнул головой. Что-то случилось и навсегда сделало его другим. Он напрягся, но последнее, что удалось вспомнить, это как они ехали в автомобиле в давно запланированный круиз. Потом удар. Вылетели на встречку. До «Адрианы» супруги в тот день так и не добрались.