1 день

Часто в детстве, мы с ребятами гуляли во дворе, занимаясь самыми тривиальными делами, коими занимались дети с любого другого двора. Футбол, салочки, мелки на асфальте. Обычная размеренная жизнь.

Однажды, в жаркий солнечный день к нам подошёл дедушка. С него чуть ли не сыпался песок. На вид ему были все сто лет. "Ветеран наверное" - проскочило у меня в голове.

Мы старались не обращать на него внимания, но он вдруг начал тихо плакать. Мы с ребятами подошли к нему, и я заметил странную особенность его черт лица. Они были детскими, но при этом кожа грубая и старая.

Он сел на лавку, а мы как голуби, жаждущие крошек хлеба столпились перед ним. Успокоившись, он поведал нам историю, которую далее я описал с его слов, стараясь запомнить всё что он рассказал.

"В детстве, когда я жил в деревне неподалёку отсюда, мне поручили сходить в ларёк за продуктами. Причиной тому была нехватки времени на это у взрослых и параллельно проверка моей самостоятельности.

Наш дом находился во главе улицы. От него вела дорога вглубь, где по одной из сторон в ряд расположились дома. Ларёк находился в самом конце дороги и идти до туда было пять минут. Недолго думая, я взял с собой сумку для продуктов и выдвинулся в путь.

На улице ничего подозрительного я не увидел. Толпы зевак по левую сторону, красивая разношёрстная соседская собака у забора по правую. Маленькая заброшенная вагонетка по левую, новый коттедж по правую.

Я брёл по тропинке, пиная камушки под ногами. Мне запомнилось солнце, которое светило особенно ярко. Все события, люди и вещи, которые встретились мне по пути, были облиты ярким светом. Помню, будто это было сегодня, хотя я уже ни в чём не уверен.

Подходя к ларьку, я проговорил список, который наказала мне мама перед выходом. Такое редкое и ответственное событие нужно исполнить с максимальной точностью.

- Мне батон, банку сгущёнки, пачку риса, семечки... и сухарики. - Лукаво добавил я. Сухари в списке не числились.

- Нету.

- Что? Как нету?

- Нету тебе говорят.

- Я же вижу... - начал я неуверенно тыкать пальчиком в батон за стеллажом, как вдруг понял, что передо мной бутафория.

Всё что было на прилавке являлось муляжом. Абсолютно всё. Пластмассовые плоские банки и упаковки.

В полном оцепенении, я чуть ли не расплакался и побежал обратно. Я не справился с единственным маминым поручением, тогда подумал я, и бросился к дому.

Но вот путь обратно поменялся.

Я хорошо помнил, что у нас недавно выстроили коттедж, весь новый, днём с огнём таких не сыщешь. Но сейчас на его месте была ветхая избушка заросшая сорняками и плющом. Лёгкий испуг. Шаг в сторону.

Пока я пытался понять, что к чему, сзади меня раздался звон колокола. Вороны воспарили в небо в такт удару. Я повернулся и увидел высокую церковь на месте заброшенной вагонетки. У нас никогда не было церквей в деревне. Я точно помню!

Вдруг я обомлел от ужаса. Из костёла начало доноситься церковное пение, мотив которого мне едва был знаком. Я побежал дальше, в сторону дома. Возможно единственного пристанища в этом мире.

Бежать стало тяжелее. Моя спина и ноги начали уставать. В уши всё ещё били церковные мотивы. На плече я заметил порез на футболке. Меня же никто не касался!

Я шагал, словно быстро стареющий ребёнок. Каждый шаг сопровождался болью за не прожитый год и резкое взросление. По внутренним ощущениям это можно описать так - за год моей гипотетической жизни бралась вся моральная и физическая боль, которую я мог получить в это время, и выражалась в одном конкретном моменте. В один миг. Я совершенно не понимал что происходит. Меня начало ломить.

Стараясь передвигать свои никчёмные ноги, мне послышалось рычание. Я повернулся и увидел соседскую собаку, которая была признаком скорого возвращения домой. Я почти на месте.

Собака стала лаять на меня и с каждым её лаем , с неё осыпались волосы. Нет, целые клочья волос. Я замер в изумлении, потому что шерсть сыпалась на глазах. Она так злобно рычала и лаяла, будто цель всего её естества была в одной конкретной задаче - убить меня. Её глаза лопнули от ненависти. По морде потекла красная струйка.

Передо мной стояла совершенно лысая, слепая собака, глухо лающая куда-то в мою сторону. Адское зрелище.

Церковный хор всё ещё напевал мелодию, которую можно было услышать, казалось, только в самом Аду.

Я побрёл дальше к дому, понимая, что по другую сторону улицы стоит метаморфоза зевак, которых я видел в начале пути. Не желая на это смотреть, как мог, я добрался до дома и накинулся на калитку, чтобы отдышаться.

Мне хотелось рассказать всё маме, чтобы она вышла к окну и сказала "тебе всё это привиделось, дурачок".

Выбежали мои родители. Я обрадовался и попытался помахать им рукой, сухо крича "Мама, папа, помогите мне".

Отец прокричал "Сволочь, пошёл вон отсюда". И тут до меня дошло, что я больше не ребёнок. Подняв руку, я увидел кость и свисающую кожу. От ужаса я пошёл дальше, куда глядели глаза.

Все посчитают меня психом, если я расскажу такое взрослым. Да, определённо, меня поймут лишь дети, такие же как я."