КУРДИСТАН И КУРДСКИЙ ВОПРОС (1923-1945)
обострение курдского вопроса в Турции
Как уже говорилось, обострение курдского вопроса в Турции, начавшееся вскоре после победы кемалистской революции и основания
Турецкой республики и продолжавшееся почти без перерыва до конца 30-х годов, имело для страны негативные международные последствия. В Анкаре не без основания полагали, что все азиатские соседи Турции попытаются использовать беспорядки в Турецком Курдистане в своих целях. То, что двое из этих соседей – Ирак и Сирия – находились под эгидой западных колониальных держав, Англии и Франции, только усугубляло опасения; дипломатический конфликт из-за мосульской проблемы достаточно показателен. Но и после Мосульского урегулирования Турция продолжала открыто подозревать Англию и, в меньшей степени, Францию в инспирации курдских выступлений. Несколько позже, 1 ноября 1930 г. на открытии четвертой сессии ВНСТ третьего созыва, президент Турции Мустафа Кемаль скажет: «Агрессивные происки, предпринимавшиеся в течение ряда лет за рубежом, привели в этом году к инцидентам в восточных вилайетах, нарушившим спокойствие наших соотечественников».
Вряд ли эти подозрения имели реальную почву. Англичане, вероятно, не прочь были воспользоваться ситуацией, в которой очутилась Турция в связи с ростом курдского движения, но отнюдь не были заинтересованы в успехах и расширении курдского национального движения как потенциально угрожавшего их колониальным интересам на Ближнем Востоке. В Анкаре, очевидно, это понимали и бранили англичан больше из пропагандистских побуждений, дабы опорочить курдских повстанцев. Французов же можно было обвинить в связях с «Хойбуном», но не более того. С Парижем Анкара старалась поддерживать традиционно хорошие отношения и не ссориться из-за курдов. С «национальными» же властями в Ираке и Сирии турки могли не считаться, поскольку в Ираке они были целиком подчинены англичанам, а в Сирии их можно было отыскать разве что на муниципальном уровне.
Иное дело Персия и Советский Союз, также непосредственно граничившие с Турецким Курдистаном. Впрочем, северного соседа Турция могла особенно не опасаться. Отношения между СССР и Турцией в то время были вполне дружественными, и Москва отнюдь не стремилась подвергать их испытаниям какой-либо поддержкой (хотя бы в виде выражения внешнего сочувствия) мятежных курдов. Имевшиеся у турок известные опасения советского идеологического воздействия на курдов (а также возможного наличия в их среде советской агентуры) Москва всеми силами старалась развеять. Когда турецкий министр иностранных дел Тевфик Рушди в беседах с Г.В. Чичериным, происходивших в Одессе 12-13 ноября 1926 г., пытался прояснить вопрос о попытках «организации работы среди курдов со стороны лиц, принадлежащих к СССР», нарком категорически отверг эти подозрения. Со своей стороны, Тевфик Рушди уверял собеседника в полной безопасности советско-турецкой границы.