Дети леса

Может быть, я буду мертв уже через несколько часов. Вероятность довольно высока – это понятно даже мне, тринадцатилетнему пацану, ранее не хватавшему с неба никаких звезд. ИХ слишком много, и ОНИ начеку. Наивно полагать, что никто не сумеет угнаться за мной. Но мне наплевать. Я все равно попытаюсь сбежать отсюда, пусть даже это и будет стоить мне жизни. Здесь я не останусь. Если все же посчастливится вырваться, я расскажу всем нечто такое, от чего волосы встанут дыбом. Мне бы только… выжить.

До сих пор не могу поверить, что все это происходит на самом деле. Когда мы с родителями грузились в нашу допотопную «Ладу» 111-ой модели, самое страшное, чего я ждал – очередного скандала. Предки были весьма на взводе и успели порядком извести и меня, и друг друга. По какой-то причине в этом году они решили не брать билеты на автобус, на котором мы обычно ездили в приморское местечко Дивноморск летом, а вознамерились проделать восьмичасовой путь на нашей машине, договорившись сменять друг друга за рулем. Идея просто «блеск», в чем нам еще предстояло убедиться не один раз. Но вот мы закончили запихивать сумки в багажник, папаша уселся за руль, красный, как свекла (это означало, что вскоре он либо начнет разыгрывать мученика, либо прицепится ко мне или мамаше из-за очередной ерунды). Я вставил в уши мои новенькие красные «пуговки». Вся надежда была на свежий альбом «Кингс оф Леон». Может быть, он скрасит унылую дорогу в обществе родителей, которые, судя по их лицам, вот-вот затеят перепалку.

Ждать грозы долго не пришлось: я слушал двенадцатую песню, когда они на два голоса принялись отчитывать меня за то, что я вечно затыкаю уши при них. Со вздохом я убрал «пуговки». Когда мамаша с папашей выступают на оба фронта, оказывать сопротивление бесполезно. В такие моменты они – одна команда и необычайно единодушны, поскольку их объединяет общая мишень: я.
У моих родителей не все ладно в семейной жизни. Не проходит и дня, чтобы они не кричали друг на друга или не хлопали дверьми. Не помню, когда это началось. Знаю только, что наблюдаю их сцены с раннего детства. Вот мамаша, швырнув чашку, рывком встает и бежит из кухни, напоследок обозвав папашу очень неприличным словом. Папаша ругается сквозь зубы, закуривает и смотрит на меня так люто, что я предпочитаю уползти в самую дальнюю комнату и сидеть там, без единого звука, до глубокой ночи. Вот папаша орет так, что дрожат стекла. Вот они бьют посуду. Я видел все это еще до первого класса. С той поры мало что изменилось. Только потом они стали доставать меня, цепляясь то к моей тощей фигуре (хлюпик!), то к оценкам (которые, конечно, и меня самого не радуют), то к музыке, то к друзьям. Короче, нет ничего такого, что бы их во мне устраивало. Порой я ощущаю себя этаким мостом, который, пусть ненадолго, но возвращает их в те времена, когда они еще не начинали свой день с ругани и ора. Отвратительное чувство.
Каждое лето мы ездим в Дивноморск – к морю, да. Обычно перед самой поездкой родичи доводят друг друга до белого каления, но зато потом, сидя в автобусе позади меня, становятся отрадно умиротворенными и тихими. Наверное, это связано с тем, что уже в дороге они начинают потягивать вино или коньяк из фляжки. Думаю, многим это не понравилось бы, но я согласен даже на фляжку: лишь бы не орали.
По этой же причине, к слову, они и любят отдых в Дивноморске. Здесь можно хлестать вино хоть весь день напролет - палатки стоят на каждом углу и каждая предлагает длиннющий список пойла за приятные деньги. На протяжении всей недели мамаша с папашей таскаются по улицам в обнимку, смеются, развлекаются и не выпускают из рук бумажные стаканчики, а я уныло плетусь позади них или торчу один на пляже. Остальные туристы ничем не отличаются от моих предков. К счастью, дольше недели мы в Дивноморске не задерживаемся. По возвращении домой все становится на круги своя, и мне впору на стенку лезть. Я не люблю их. Не люблю.

Ну так вот, они костерили меня на пару около получаса, а потом папаша завел песню о том, как ему осточертел этот отдых, еще не начавшись, и я со своими дурацкими наушниками, и мое неуважение к нему, и так далее, и так далее. Я ничего не отвечал. Опыт научил, что безопаснее хранить молчание. Тогда папаша переключился на мамашу. Какое-то время они собачились, а потом она, выругавшись, села за руль вместо него. Перепалка продолжилась, но как-то вяло. Даже моим родичам может надоесть ругаться.

Прошло еще часа два. Мы проезжали мимо пустынных полей и лесополосы, когда и вышел на сцену гвоздь программы. Заглохла машина. То есть совсем. Сначала ход замедлился, потом что-то хлопнуло, и мы остановились у обочины. Среди полей и леса. Я, только было потянувшись к плееру, замер и похолодел.

Эта пустынная глушь, вышедшая из строя машина, отсутствие живой души в радиусе километра – все это, конечно, пугало меня. Но тем не менее не шло ни в какое сравнение с тем, что должно было начаться с минуты на минуту. Мамаша убрала руки с руля, посмотрела на папашу. Тот побагровел. Целую минуту они молча смотрели друг на друга – будто школьники, увидевшие друг друга в кинотеатре и влюбившиеся с первого взгляда.
Что тут началось! Такой бури не ожидал даже я. Они кричали так, что я боялся вздохнуть: страшно было даже подумать о том, что эта волна может обрушиться на меня. Они вдвоем выскочили из машины. Папаша полез под капот, мамаша достала телефон и принялась кому-то трезвонить. Мимо пронеслось несколько автомобилей, но ни один из них не остановился. Убедившись, что обо мне забыли, я осторожно выбрался наружу и решил осмотреться.
Это занятие не дало мне ничего: кроме тех же полей и леса обнаружить что-то новое не удалось. Вообще местность казалась на удивление заброшенной и безлюдной. Уже к вечеру я понял, почему. Но тогда мог только сокрушаться, что угораздило же заглохнуть именно здесь! Что теперь делать, я не представлял. Как, судя по всему, не представляли и мои предки.
- Она не заведется! – донесся до меня тонкий и даже как будто обиженный голос папаши.
- Отлично! – рявкнула мамаша, не выпуская трубку из рук. – Просто класс! И что ты мне предлагаешь?
- Она сломалась, когда рулила ты! – огрызнулся в ответ папаша.
- Она сломалась две недели назад, а ты даже не удосужился отогнать ее к тем, у кого руки не из одного места!
- Ехать на машине было не моей идеей!
- Да. Как будто когда-то у тебя вообще были идеи!
И так дальше: ме-ме-ме и бе-бе-бе.
Как же они меня достали! Если бы я мог, я бы сбежал от них в ту же минуту.
Но бежать было некуда. Только в поля, где ничего не росло.
- Антон! – рыкнула мамаша, повертев головой. – Сейчас же иди сюда!
Я уныло поплелся к машине. И тут мы втроем увидели людей.

Две женщины, в выцветших длинных платьях, шли со стороны леса. Завидев машину и мою семейку, они, казалось, удивились. Мамаша тут же замахала им рукой. Женщины, поколебавшись, двинулись к ней.

Ну почему мы не сели в автобус!
Тогда я бы не попал в такой переплет.
Мамаша принялась объяснять им, что мы заглохли прямо на дороге, никого здесь не видно, а нам срочно нужен мастер. Чем дольше я смотрел на женщин, тем более странными они мне казались. Ладно платья – может, им не на что шиковать. Но я вдруг понял, что не могу определить возраст незнакомок. Мне это очень не понравилось.
Женщины внимательно выслушали мамашу и заверили, что автомастерская здесь совсем рядом – с другой стороны леса. Предложили проводить. Предки, вздохнув с облегчением, кликнули меня, и мы пошли за женщинами. Хоть они мне особо не понравились, никаких плохих предчувствий у меня не было. Совершенно никаких.
Лес оказался очень густым и мрачным. Я подумал, что даже солнце не пробивается сквозь ветви и листву. Шли мы довольно долго… прежде чем все началось. Я ничего не понял и толком ничего не увидел. Думаю, что и к лучшему.
Очнулся я в каком-то помещении. Совсем один. В первые секунды мелькнула мысль, что это наш дачный сарай: тот же низкий потолок, темень, затхлость и ветхость всего вокруг. Но вскоре до меня дошло. Я вспомнил, что в лесу случилось что-то плохое, вскочил, дрожа, на ноги, выбежал за дверь.
Я понял, что нахожусь среди леса. Увидел несколько человек, это были не мамаша с папашей. И не те две женщины – это были два мужика, и тоже одетые странно. Словно цепляли на себя все, что только попадалось под руку. Чуть поодаль играли дети. За ними наблюдала женщина. Ничего не понимая, я рванул вперед, мимо этих непонятных людей, зовя во весь голос родителей, но тут кто-то схватил меня сзади. Одним рывком перекинул через плечо, отнес обратно в дом и запер. От ужаса не мог даже кричать.
Я просидел здесь черт знает сколько времени. Искал что-нибудь острое, что-нибудь, что помогло бы мне вырваться на свободу, нашел какой-то железный обломок, похоже, что от отвертки, но толку от него было мало. Еще я нашел ворох старых пожелтевших газет. Пока позволяло освещение (крайне скудное), я читал. И с каждой строчкой кровь у меня холодела все больше.
Все газеты содержали в себе заметки и репортажи о группе сектантов, которые в 70-х годах ушли в здешние поля и лес, объявили их своей автономией, не зависимой от государства, и зажили коммуной. Смысл их учения заключался в том, что наша планета была искусственно заселена инопланетной расой змей, и все люди, за исключением Главного (Михаила Каледина) и его последователей, на самом деле – змеи в человеческой коже. Нужно отделиться от захватчиков и в противовес им строить новое общество – общество людей, которое впоследствии вступит в бой и отвоюет Землю обратно. Мурашки бежали у меня по спине от этого бреда. Я читал дальше. Власти скоро заинтересовались сектантским поселком, предприняли меры по его ликвидации, однако внезапно выяснилось, что «освободители» Земли готовы отстаивать свое право воевать со змеями с оружием в руках. Поселок был напичкан оружием. Завязалась настоящая схватка под предводительством психа Каледина, и в конце концов армейские подразделения расстреляли всех сектантов в зоне видимости. Территория была зачищена, а история – быстро замята.

Однако некоторым, как я понял, все-таки удалось уцелеть и скрыться в чащобах. Они не только спаслись, но и заселили лес: в противном случае, кого я мог видеть при попытке побега?
Я бросил газеты и, сжавшись в комок, заплакал. Да, я плакал и никак не мог остановиться. Мне было очень страшно.
Они убили моих родителей. Это не мои догадки. Через пару часов моего заключения я услышал мужской голос за дверью. Он говорил мне, что планета колонизирована змеями, что мои предки были одними из них и мне чудом удалось попасть к людям. Змеи, продолжил мужик, подлежат уничтожению. Это наши враги. Смертельные враги. Теперь я останусь с ними и со временем, когда мое сознание очистится, тоже встану в строй, чтобы сражаться со змеями до последней капли крови.
Я кричал на него. Умолял меня выпустить. Мужик ушел, но через некоторое время вернулся, распахнул дверь – я успел заметить его пышную рыжую бороду – сунул мне в руки хлеб и кувшин воды и молниеносно закрыл ее перед моим лицом. Я был в таком шоке, что не успел, наверное, и моргнуть.
Воду я, промучившись от жажды до последнего, выпил, а вот хлеб трогать не стал. Я изо всех сил старался смириться с реальностью.
Получается, они живут здесь уже… почти пятьдесят лет. За это время сменилось несколько поколений. Несколько поколений людей, не видевших никакого другого мира, кроме полей и леса. Не знающих, по всей видимости, о событиях новейшей истории. Уверенных, что они находятся в кольце врагов, уничтожать которых – их первая и главнейшая заповедь.
Я содрогнулся всем телом. И снова заплакал.
В плену я нахожусь уже второй день. Тот же рыжий мужик носит мне воду и хлеб. Он что-то говорил об очищении сознания. Может, диета – одно из звеньев прозрения?
Я решил одно. Попробую сбежать, чего бы мне это ни стоило. Говорить с ними бесполезно. Я кричал своему охраннику, что они ошибаются, что это неправда, нет никаких змей, что это абсурд – жить в лесу, считая всех остальных врагами, но ответа ни разу не получил. В первый вечер под моей дверью собралось несколько человек. Судя по голосу, женщины или подростки. Они быстро и вдохновенно читали какие-то непонятные тексты, из которых я улавливал лишь отдельные слова. «Во славу», «уничтожение», «очищение». Что-то вроде этого.
Во второй вечер они пели. Я снова ничего не разобрал, но звучало это очень жутко. Я зажал ладонями уши и забился в угол. Хотелось упасть в обморок, уснуть… и домой.
Сейчас все тихо. Наверное, даже у них есть некий режим. Но охранники, я уверен, на своих постах. Теперь я думаю, что у них имеется оружие. И, конечно, они пустят его в ход, если понадобится. У меня заточка. Попробую пырнуть. Я решил: как только утром рыжий мужик откроет дверь, чтобы передать мне воду и хлеб, я ударю его железкой и рвану что есть сил. Буду бежать так быстро, как только смогу, и так долго, сколько выдержу. Они будут гнаться за мной. Я знаю. Они могут сделать со мной то же, что и с родителями – это я знаю еще лучше. Но мне плевать. С ними я не останусь. Ни за что. Буду бежать к шоссе. Иногда там проезжают машины. Выбегу на дорогу, остановлю кого-нибудь. И тогда я спасен.
Если я сумею оставить их позади.
Если у них все-таки не окажется оружия.
Если… судьба будет благосклонна ко мне.
Пожелайте мне удачи. Я иду.