Ручки

Впервые увидев одну из ручек, я подумал, что мне почудилось. Мать разбудила меня, чтобы я шёл в школу. Как только она развернулась, выходя из комнаты, я увидел большую латунную ручку, торчавшую из её затылка. Материнские волосы были покрыты кровью вокруг того места, откуда торчала ручка, и ручка эта медленно крутилась, словно ключи на старомодных заводных игрушках.

Не успел я осмыслить увиденное, как моя младшая сестра вбежала в комнату, крича: «Вставай, соня!», запрыгнула на мою кровать и начала скакать по ней кругами. У нее тоже была ручка — маленькая и серебряная. Она торчала из тёмных волос моей сестры и крутилась так быстро, что выглядела как серебристый размытый отблеск, разбрызгивавший вокруг капли крови.

Придя в школу в тот же день, я увидел, что своя ручка была у каждого. У кого-то — серебряная, у кого-то — латунная, у кого-то — медная, а у кого-то — даже золотая. У большинства учащихся были маленькие серебряные ручки, крутившиеся так быстро, что их едва было видно — совсем как у моей сестры. У большинства же взрослых ручки вращались медленно, точно как у моей матери. У старого учителя истории, Мистера Биннса, была большая медная ручка, которая с тяжёлым скрипом обращалась так медленно, что, казалось, готова была в любой момент остановиться.

Будучи молодым и глупым, желая узнать, что будет, если дотронуться до одной из ручек, я решил, что безопаснее всего будет проверить это на Мистере Биннсе. После уроков я подошёл к нему сзади и схватился за ручку. Стоило мне лишь прикоснуться, и Мистер Биннс вдруг судорожно вздохнул и упал, словно мокрый лист бумаги. Его ручка остановилась и вывалилась у него из затылка, а из дыры на её месте повалили чёрные клубы дыма. Кто-то вызвал скорую помощь, и фельдшеры констатировали смерть учителя сразу по приезде на место. Позже они сообщили, что это была аневризма мозга, и что его смерть была мгновенной. Но, несмотря на то, что я не был уверен наверняка в том, что именно мои действия стали причиной произошедшего, я чувствовал вину. Так, я решил больше никогда не трогать чью-либо ручку.

Я сдерживал своё обещание вплоть своих первых отношений. Я оставался молодым и глупым, а нежные губы и хорошие попки обладают поразительным свойством влиять на умение молодых принимать рациональные решения. Я ведь не был полностью уверен в том, что именно я стал причиной смерти Мистера Биннса. Я твердил себе, что мы сможем быть вместе, пока я сохраняю осторожность и не трогаю её ручку. Но, как вы могли предвидеть, я всё испортил. Однажды ночью, когда мы ласкали друг друга, я зашёл слишком далеко. Я заметил, что касаюсь рукой холодного металла только после того, как моя девушка всем телом рухнула на меня.

Её горячее и быстрое дыхание превратилось в хриплые вздохи, а через несколько минут прекратилось вовсе. Запаниковав, я сделал первую вещь, пришедшую в голову: схватился за злосчастную ручку и начал раскручивать её вновь изо всех сил. Обессилев, я отпустил её, и ручка начала крутиться, но очень медленно. Моя девушка снова начала дышать, но так и не пришла в сознание, а двумя днями позже скончалась. Когда я попытался завести ручку вновь, она просто выпала из затылка, оставшись в моих руках, а из образовавшегося отверстия повалил знакомый чёрный дым.

Смерть своей девушки я воспринял куда тяжелее, чем смерть Мистера Биннса. Я совершенно замкнулся в себе и поклялся себе, что никогда больше не коснусь чьей-либо ручки — даже случайно. Именно с этим убеждением я и жил с того самого момента. С такой жизнью мне удалось примириться, пускай с трудом. Я работаю на дому и получаю государственное пособие по инвалидности. Такое существование было хотя и до невозможности однообразным, но при этом вполне терпимым. Однако вчера я заметил нечто очень странное. За ночь моя собственная ручка из маленькой, быстрой и серебряной превратилась в большую и медную, и теперь она едва движется.

Подумать не мог, что осознание скорой смерти потрясет меня настолько сильно. В конце концов, всю свою взрослую жизнь я провёл горюя в одиночестве. Но есть нечто в осознании неизбежного конца даже собственной ничтожности. Нечто, что заставляет нас жадно упиваться каждой деталью вокруг, и каждый звук, каждое движение и каждое мгновение — словно ничтожная капля воды для человека, умирающего от жажды. Наконец, я решил нарушить собственное правило и выйти на улицу, чтобы насладиться последними днями своей жизни. То, что я увидел, оказавшись снаружи, повергло меня в шок.

У каждого человека, которого я встретил с тех пор как вышел из дома, была точно такая же большая медная ручка, как и у меня. И все они вращались совершенно синхронно и так медленно, что, казалось, готовы были вот-вот остановиться.