Прятки в темноте

Осень вступала в свои права. Мне нравились яркие, красные и желтые листья, нравился их запах и как они шуршат. Я собирал желуди и каштаны, делал из них человечков, чтобы потом подарить маме. Весь наш маленький дом пропах этим древесным запахом, и еще печеными яблоками и чаем. Я как раз сидел на теплом крыльце и жевал одно. Как жалко, что сегодня она в ночной смене и придет не скоро. Солнце садилось за лесом, но я еще мог погреться в его лучах, довольно щурясь.

– Женька! Жееня! — из-за увитого плющом забора показалась лохматая голова Артема.

– Чего? — лениво отозвался я, хотя и был ужасно рад, что он пришел.

– А пошли в прятки в лесу играть? Скоро стемнеет, будет здорово!

Я вскочил на ноги, что бы подбежать, но на пол дороги замер и задумался.

– Не знаю... Может во что-нибудь другое? Или дома? Мама ругаться будет, если узнает, — но это не могло меня остановить, а скорее только наоборот. К запрещенному всегда тянет больше.

– Не узнает! Пошли, — и, ничуть не сомневаясь, что я последую за ним, мой друг исчез из виду и отбежал.

Я перелез через скрипучую калитку, по пути сорвав несколько ягод смородины.

– На, — я ссыпал половину в грязную ладонь Артема, а вторую сам кинул в рот.

Мы бок о бок двинулись по тропинке, заросшей желтеющей травой, которая при каждом шаге очень шелестела. Так в прятки будет играть еще интересней. Пока мы пришли к соснам, солнце совсем уже зашло и лес погрузился в теплый полумрак. Ветер шумел в кронах, но внизу было очень тихо.

– Кто водит? Давай на цу е фа.

Артем выбрал бумагу, я ножницы. Он тут же недовольно цыкнул, а я победно усмехнулся.

– Ну ладно. Я считаю до тридцати, а ты прячься, только играем до поляны! Дальше убегать нечестно.

Я кивнул, и тут же рванулся вперед. Когда Артем отвернулся, я резко сменил направление и, хихикая про себя, стремительно бросился под куст бересклета.

– Тридцать! — прозвучало громко, и я приготовился ждать, устроившись поудобнее. Трава щекотала лицо и я сорвал одну травинку, принявшись грызть. Артем, как я и надеялся, стал меня искать там, куда я изначально побежал. Я представил себе, как потом расскажу ему эту хитрость.

Но лежал я долго, и уже даже не слышал друга. Быстро темнело, мне стало скучно и холодно. Хорошо, что одел свитер. Я вылез, что бы потянуться, прислушался. Шагов не было.

– Мне надоело! Ты слишком долго ищешь, — я недовольно выкрикнул, но звук сразу же потонул в лесу. Мне вдруг стало не по себе. Я услышал странный шорох, и сердце забилось чаще. Если это Артем, я его испугаю. Но это мог быть какой-нибудь зверь, они здесь водятся, и на всякий случай я отступил за толстый ствол дуба.
В серых сумерках поляна была видна неплохо, просто сильнее поблекла. И тут я увидел это. Темная сгорбленная фигура выступила из под сени деревьев, когтистые руки свисали почти до колен. Мне показалось, я умру от страха прямо тут. Вот бы исчезнуть. Послышался какой-то звук, и я с ужасом понял через секунду, что это. Он принюхивался. На прогалине сильно пахло травой и рябиной, листьями и сыростью. Он не мог меня учуять, проведя в траве столько времени, я пах так же. Тварь посмотрела в мою сторону. Я почувствовал это и сжался, но не издал ни звука, не пошевелился. И монстр отвернулся. Он медленно ступил в другую сторону, и когда затих в отдалении, я отмер. На подкашивающихся ногах я сделал шаг в сторону.
Шорох был таким громким, что слышал его наверное весь притихших лес. Даже птицы не пели, и я окаменел. Но ничего не случилось и через несколько секунд, и через минуту, так что я снова зашагал, но гораздо тише. Дойти бы до границы леса.
Только я не успел пройти и половины. Звук капель заставил остановиться, я даже ничего не успел сообразить. Странно, не было же дождя... Еще теплая кровь капнула мне на щеку. Листья оказались залиты ей, органы и их куски были разбросаны по земле, частями висели на ветках. Я зажал ладонью рот, что бы не закричать. Когда раздался треск, я, превозмогая дикий ужас, нырнул в гущу листьев, ступая мягко, насколько возможно. Тварь тоже была тихой, но слишком большой, что бы не издавать звуков. Я видел как вздымаются тощие, все в струпьях бока, и вдруг похолодел. Даже перестал ощущать тело. Оно казалось слабым и вялым, я мог только смотреть. Пасть раскрылась так, как не раскрывается ни у одного из живых существ. До ушей, расположенных на самом затылке. Казалось, морда этой твари – одна сплошная пасть. Широкая, полная острых и тонких, загнутых, как рыболовные крючки, зубов. А ногти, как я теперь заметил, были человеческие. Не когти, просто очень длинные желтые ногти. Отвратительное зрелище. Я слишком боялся закрыть глаза, хотя только это могло бы спасти меня от потери рассудка. Пока тварь поедала... Останки, я бесшумно отступил, шагая по ковру из листьев. Он дернул ухом, но не шевельнулся. Отойдя еще чуть дальше, я тяжело задышал. Кажется, это называется истерика. Слез не было, но из груди вырывались тяжелые рыдания, которые я пытался заглушить, а воздуха не хватало. Я свернулся в клубок, сжавшись в ворохе листьев, и уже не мог остановиться. Просто сжал зубами рукав, тяжело и неровно, со всхлипами втягивая воздух.

Тьма наступила кромешная. Собравшись с силами, я шел, как лисица или кошка, что бы ни один листик, ни одна травинка не шелохнулась. Глаза привыкали ко тьме. Я слышал, как тварь крадется следом. Он был громче меня, и потому не мог найти, только чуял. Мне вскоре удалось выйти на тропу, с которой мы сошли, а вернулся я один. До рассвета оставалось несколько часов. Я видел, что тварь стоит среди деревьев и смотрит на меня. Оттуда. Из темноты.