Агнесса

Поместье Ильиных аршином не измеришь. Оно огромно. Лес, речка, бегущая мимо, сады, и величавый особняк. У большого крыльца, под сенью облачной прохлады, сидят следующие лица. Дочка самого помещика Петра, Агнесса. Игривое и милое дитя. В свои пятнадцать лет она довольно привлекательна мужскому глазу. Ее длинные русые волосы, словно шелк из ангельских прядилен, серые глаза огромны, словно блюдца. Ее маменька Ольга. Женщина довольно инфантильная, ее душа, сродни душе ребенка, однако взрослость все же в ней имеется, но где-то в глубине души. Сам же помещик объезжает свои владения. Обед. Час дня. Две барышни – мадам и дочь – за крепким чаем завели разговор.
- Скажи, дитя, как тебе садовник? Шестнадцать лет, а красив как Аполлон. И крепок юноша, и статен. Как он тебе?
- Немного туповат, - мило молвит Агнесса. – Я подошла к нему, спросила comment allez-vous (фран. как дела), а он сказал, что погода его не сильно волнует.
- Но это же естественно, дитя. Он – необразованный холуй, рожденный лишь для садовых работ. Но он прекрасен, - восторгается женщина юным садовником, поглядывающим совсем не на нее.
- О маменька, смотрите, как бы папенька не смекнул, - улыбается Агнесса.
- Ой, Агнесса, права слова, ну как тебе не стыдно, родную мать на шутке подловив?
Отпив немного чаю, Агнесса встала со стула.
- Excusez-moi, маменька, но мне охота садом подышать.
- Si vous s'il vous plaît, моя дорогая, я скоро подойду.
Агнесса, вальсируя, как снежинка на ветру, направляется в сад. Сад Ильиных – место необычное. Необычно оно хотя бы тем, что прекраснее его нет ни в Китае, ни в Париже. Агнесса всегда сама выбирала цветы, сама ухаживала за ними, ну, а юродивый Степка был нанят госпожой Ильиной скорее для любований, нежели для какой-то работы.
Сняв туфельки, Агнесса босая побежала по траве, да так заразительно смеясь, что Степка подхватил. Его гримаса даже близко не походит на ангельскую улыбку Агнессы, но он усердно и нездорово улыбается. А Агнесса, забыв, кажись, о мире, о Степане, о реке, о доме, сломя голову бежит и бежит. Пока она не устает и не падает, дабы отдышаться. Ее юная грудь так лихорадочно дышит, будто сердце рвется вон. Она убежала достаточно далеко, чтобы испариться из поля зрения маменьки. Чем, собственно, и решил воспользоваться глупец Степан. Его могучая туша накидывается на бедняжку Агнессу, а ручища разрывают белый бархат ее одеяний. Зажав рот бедной девушке, Степан-таки, уродец мелкий, осквернил неприкосновенный храм.
Проходит час. И папенька вернулся, и маменька волнуется. Слуги, да и сами родители, пошли искать милую Агнессу. Войдя в границы сада, отец издал истошный, почти медвежий рев. Степан целовал и осквернял уже бездыханное тело девушки. Мужики вмиг рванули с места, повалили негодяя наземь, дубасили его, дубасили, пока тот дух не испустил.
Отец увидев дочь усопшей, припал пред нею на колени.
- О, какой же я увалень, какой же остолоп. Милая моя! – крик отца оповестил, казалось, небеса.
О, Господи! Скажи ты мне! За что отцы и матеря такие жертвы получают? Ведь ребенок – свет и жизнь, как можно детей своих лишаться? О, что ты за Бог, коль позволяешь детям умирать?
За пару часов, мужики выстругали приличный гроб для Агнессы, поставили его в ее покоях. Два дня по-православному она должна лежать на воздухе, прежде чем отойти земле. Поцеловав Агнессу перед сном, отец и мать остались с ней в покоях ночевать. Мать, томимая горем, заснула на кровати, а папенька уселся в кресло.
- Ох, доченька прости, прости меня.
И вдруг, то ли разум, обезумевший от горя, то ли Бога злая шутка, но Агнесса поднялась в сидячее положение. Луна светила ярко, и видно было все, как будто дьявольский прожектор, грехи непутевого отца озарял. Агнесса просто села, затем, ее голова медленно поворачивается на отца, а рот ее был открыт так широко, будто порван. В глазах ее потухла жизнь, иссяк тот серый цвет, лишь бледность и мертвенность озябли на белках. Ильин сидит не шелохнувшись, он потерял дар речи. Он смотрит на дочь, которая как-то стала демоном. Его сердце буквально забило молотом по наковальни, и звук тот отдавался в висках. Дыхание усилилось. Внезапно, дочь падает из гроба, и пропадает из виду – мешает кровать и спящая на ней супруга Ольга. Ильин, в ужасе и любопытстве, чуть привстал, но резко выглянувшая из-за кровати голова с открытым ртом вернула его на место, пригвоздив попуще. Вскоре, Агнесса поползла на отца. Ее конечности неестественно изгибались, а рот издавал нечеловеческие звуки. Ольга всегда отличалась крепким сном, и даже адское воскрешение Агнессы ее не могло поднять. Схватив распятие, что на груди всегда носил, Ильин стал говорит молитву. Он закрыл глаза, но уши его слушали хруст костей доченьки, ее гортанный рык. Читал молитву Ильин, читал, и вот, решил открыть глаза. Внезапно, перед ним возникло искаженное смертью лицо Агнессы, которая сказала ужасным голосом:
- Поцелуй… за… меня…маму.
Ильин, слегка успокоившись, вспомнил, какой была Агнесса. Как он купал ее, учил игре на фортепиано, возился с ней в саду. И плюнул он на все, да крепко стиснул дочь в объятиях. Он держал ее так крепко, что даже мертвое тело Агнессы испустила три крохотных слезы. Она хрипела на плече отца, а папа плакал, вспоминая, как с дочерью на лошади владения объезжал, как обнимал и целовал ее на ночь.
- Я… люблю… вас… - прохрипела Агнесса, и, кажется, последняя капля духа покинула ее. Она, как кукла, повисла на объятиях отца. Он вновь положил дочку в гроб, поцеловал и шепнул:
- Спи спокойно!

Что я хочу сказать? Что если что-то очень хочешь сделать, Господь даст тебе эту возможность. Ибо как отказать ребенку в последнее прощании с родными!?