Танцы у могил

1
Это было осенью, прохладным сентябрьским днём, когда дождь яро хлестал по окнам, когда солнце не показывалось третий день подряд, когда небо было окутано мраком, а брюхо тучи было чёрным, словно ночь, когда растеклась река, размывая всё на своём пути. Помнится мне, что все эти мрачные деньки отсидел дома, на меня напала страшная тоска и неописуемая грусть, жизнь мгновенно посерела, как какой-то дагерротип. Света не было, отключили по причине частых гроз, ратовали за свои счетчики, да и впрочем, как бы в целях обезопасить себя. Молния- непредсказуемое природное явление, наделённое смертоносной силой, распоряжающееся ей по своей прихоти. Конечно, человек считает, что давно покорил эту силу, но в таких глубинках, подобной нашей, всё по старому: верят в приметы, полы за покойником перемывают, погоду по птичкам угадывают, и чёрт бы их забрал, никогда не ошибаются! Лет мне тогда 19 было, ну точно уже не скажу, ибо пытался выбросить все воспоминания о прошлом, вычеркнуть из памяти, забыть, но волнуясь за будущее поколение решил всё-таки рассказать Вам о случившемся 11 лет назад, в те трёхдневные ливни и речные разливы.
Всё началось со злосчастного кладбища, что какой-то гениальный местный, а может и не местный, обосновал километрах в двух от речного русла. Ну , конечно простите меня, но какой осёл будет размещать место захоронения рядом с рекой!? Ладно, перемывая кости этому болвану, ничего не добьешься, он наверняка уже похоронен на том кладбище. Именно в те ливни, река слишком сильно вышла из берегов, бурлили грязные бурные потоки, стекая в низменность, на котором стояло последнее пристанище. Многие старенькие деревянные кресты, что и так подгнили с годами, унесло течением куда-то далеко, уплывали и оградки, но реже, а вот сами могилы разнесло водой. Когда размывает такие места обычно говорят: “Жди беды; Бог испытание шлёт, ”- или что-то в подобном духе.
Весь посёлок всполошился. Носов из домов не показывали, детей гулять не пускали, оно и понятно: размытие кладбища могло привести к плохим последствиям, ведь кто знает чем там болел покойный, лежал и лежал, да вот теперь грязная вода, несущая его или чьи-то останки проникнет в землю, смешается с чистой водой, что для питья используют. В такие моменты вероятность инфекционных заболеваний многократно возрастает.Лишь через пару лет я узнал, что это вовсе и не являлось главной причиной испуга местных, была у них застарелая легенда, передававшаяся традиционно: их уст в уста на протяжении поколений. Хотя слышал я её краем уха и тогда ещё..
” Давным-давно, когда и в помине не было тут селения, было тут Болото, самое кровожадное болото в мире. Имело оно свой разум, и могло оно людей в себя заманивать.Вот идёт человечек, ничего не подозревая, а слышит голос красивый такой, и одурманенный лезет он в топь, там кончину и находит, захлёбываясь грязью и попадающими в рот мхом и ряской. Пожрало оно около 3 тысяч невинных дев и юношей, и старых и малых: без разбора жрало. Построили вокруг болота стену, высокую-высокую, стараясь остановить жертвы, но всё тщетно. Стена, стоя на земле вязкой,просела, опустилась, накренилась и через три дня рухнула. Болото вновь начало убивать. Тогда-то в деревне, недалеко стоящей, обратились к шаману, тот повелел найти невинную деву, любовь, чья сточит гранит и скормить её Болоту, лишь так можно успокоить монстра. Фанатично они искали такую и нашли: Мария- молодая красавица ,ждущая своего любимого с войны против татар, ждёт она уже четвёртый год, верно ждёт. Обманом её схватили, закутали в ткань жёсткую, связав по рукам и ногам, оттащили к Болоту и бросили её в воду, распевая заклятье. Жадно жрало её Болото, чтобы тонула быстрее камень на шею привязали.Напиталась водой ткань, камень тянет вниз и вскоре голова Марии скрылась под толщей воды, а на том месте сразу взрос рогоз и разлилось багровое пятно. Прав был шаман: заросло Болото, прекратились убийства. И на месте того самого Болота и стоит наше кладбище. Говорят, что если потревожить Марию, она начнёт искать своего любимого...И не успокоится пока не отыщет. “
Ну не воспринимал я эту байку всерьёз никогда, ведь это чистой воды бред!
Что за Болото, что думать может!? Но иногда вещи, к которым относишься скептически, могут преподнести тебе неожиданный сюрприз, как и случилось. Эх, где мой пережний скептицимзм?...
Третий день. Льёт ,как из ведра, я даже собственных мыслей не слышу сквозь приевшийся за три дня шум. На душе так тоскливо, карандаш и лист, исчерканный неясными линиями, только я понимал, что это наброски на очередной пейзаж. Только вот рисовать совсем не хочется, карандаш непримиримо меня отвергает, отказывается рисовать, рука в сговоре с ним. Маясь от безделья, всё же решил показать нос из дому, натянув старенький серебристый дождевик, что явно мал мне на размера два, одел охотничьи сапоги( позаимствовал у отца, тот уже неделю дома не появлялся), и распахнул так давно не раскрывавшуюся входную дверь. Затхлый , сырой воздух мощно ударил в нос, дыхание перехватило и захотелось вернуться в дом, но снимать водонепроницпемый плащ мне не хотелось, и так с трудом натянул. Ступил на разбухшие,склизкие от дождя ступени, вцепившись в перила, как кот в кору дерева, когда забирается по нему, страшно было. Хотя, как бы я не крепко держался, есть такие люди, которым везёт по жизни: ничего не делали всю жизнь, а имеют состояние, фортуна ли это? А есть такие, как я-невезучие лузеры, которым на роду написано провести жизнь в захолустье, пахать , как проклятые и ни черта не иметь! Не справедлива жизнь. Даже на обычных ступенях фортуна повернулась ко мне своим задом, который я уже привык созерцать на протяжении всех 19 лет жизни: нога скользнула на последней ступени, рухнул попой в грязь, при этом пребольно шарахнулся головой о противную ступеньку, так погано подставившую меня. Затылок загорелся пульсирующей болью, с каждой волной набирающей силу, я кое-как поднялся из грязи, любуясь на свою грязные штанины, держась за голову, будто это чем-то поможет. А вдруг? Башка трещала, как мембрана барабана, когда по ней бьют палочками, идти уже никуда не хотелось. Но знаете, именно в такие моменты, когда разъярён на судьбинушку ,становишься воистину упёртым существом, которое не взирая на проблемы, добьётся своего. Так что пошёл я прогуляться вокруг селения, не такое большое дело, всего 5-6 километров, конечно, если по короткой дороге, что в аккурат вокруг кладбища пролегает.
Прохожу мимо неказистых деревенских домиков с кривобокими крышами, более ли менее примерный вид этим крышам придавал халявный шифер, который наши мужики ещё лет 6 назад со стройки спёрли, а когда рабочие его хватились, их отсюда на три весёлых послали, мол на кой нам ваш дешёвый шифер, у нас солома и то лучше. В общем натворили они тогда дел, хотя шифер всё же остался у нас , но ведь на благое дело. Вроде как цель всегда оправдывает средства. Ну не столь важно. Наличники на всех окнах скучные и однообразные, ничего нового, фантазии вырезать что-то красивое не хватает, печально. Так мало того, краска покоробилась, отшелушивается ошмётками, что кажется ещё более страшно, ведь фанера, почерневшая от гнили, торчит на виду. И конечно, куда без помоек за домами? Когда заворачивал за дом бывшего главы колхоза Воротникова, узрел всю красоту его свалки.
” Поросята, честное слово, где едят, там и гадят. Бесит все-таки,”- фыркнул про себя, проходя мимо, хотя дальше было не лучше, ещё и земля вязкая, ноги тонут. Пожалел раз пять из-за того, что потащился по короткой; но всегда есть тот на кого можно свалить:лень матушка. Пока пробирался по отходам своих односельчан, вырывая ноги из навязчиво цеплявшейся трясины, для себя обнаружил,дождь идёт на спад, шуршание, производимое им от ударов по капюшону, стихало с каждой минутой, показалось тучи рассеиваются, и в скором времени пригреет солнце, вернётся моя Муза, радостно схвачусь за карандаш, как нарисую незамысловатый пейзаж, потом другой и так бы всегда. И вправду, когда я добрался до прямой дороге к кладбищу, дождь совсем стих, только вот туча никуда не собиралась, совсем даже наоборот: тьма сгустилась, вокруг меня всё начало выцветать, как и я сам. Пожухшая слишком рано трава выглядела особенно некрасиво, отталкивающе, даже как-то бедно.Всё это ещё сильнее бросало меня в червоточину черноты и скуки, но сегодня я баран, шарахнувшийся головой об ступеньку, сегодня я обхожу вокруг деревни. Твёрдо решил добиться своей цели, почесал ноющий, конечно уже не так сильно, затылок, подтянул сапоги отца, что мне велики , насупившись, пошёл по роще к кладбищу.
Рощица была у нас небольшая, росла как бы каймой вокруг низменности, где и расположено место скорби, светлая, одни тонкоствольные берёзки, пропускающие много света, хотя сейчас это никакого большого значения не играло, но всё же я был рад, что это не какой-то там мрачный ельник, в котором в такую погоду, хоть глаз выколи. Земля там совсем разбрюзла, идти невозможно, это же настоящая трясина! Ноги тонут по самое колено, вытащить их от туда невероятно сложно и вот помню как сейчас, что на последнем метре этой дороги трясина зажевала мой сапог. В панике , стоя на одной ноге, принялся неистово драть его из земли, кое-как извлёк оттуда, вылил, наверное, литр грязи. Собирая весь благой мат на фортуну, упёрто поплёлся, при этом зычно хлюпая левым ботинком, в сторону кладбища. Вот уж не знаю с чего это мне так захотелось обойти посёлок, может потому, что решил доказать судьбе: пусть валятся на меня беды, но выполню задуманное и ты меня не остановишь. Может по этому, а может просто так должно было случиться.
Наконец увидел кромку кладбищенской широченной дороги, та размыта водой, и кажется ещё более широкой. Осторожно перебирая ногами, готовясь к какой-либо подлянке, начал спуск, одни кусты сменялись другими, что ничем почти не отличались, всё так же серо и тускло. Пока спускался взглянул на показавшееся уже совсем полностью кладбище и , признаться, мне стало не по себе: вся отведённая под него территория, что весьма и весьма не маленькая, лично с моей колокольни, залита толщей воды в помесь с землёй.
Верхушки крестов величественно возвышаются над пучиной, отражаясь в ней искарёженно и страшно, видны верхушки некоторых больших памятников, а вот оградки полностью потонули, так же как и скамейки-всё пожрала вода, не пощадила она ничего.
Спуск, на удивление, оказался удачным, закончив его благополучно я огляделся , всё неизменно: кладбище вгоняет в ужас, заставляет задуматься о смысле жизни и том, когда тебя принесут сюда, пронеся твой гроб через главные ворота, раскопают метра два земли и положат тебя в них, забив крышку и закопав; роща, что возвышается над ним, редка и светла; небо всё объято непроглядной всепоглощающей тучей, стоит она , сподобившись каменной стене, не пропуская ни луча.Страшно как-то вдруг стало, овладел телом неописуемый ужас смерти. С чего бы это?
Внезапно я услышал детское хоровое пение, льющееся откуда-то со стороны кладбища, я отчётливо разбирал слова песни, пели про Кровавую Утопленницу.Помню, что такие песенки слагали о той, что утопили здесь. Почему кровавой? Да бредят местные, мол, что когда голова ей скрылась в пасти болота, так оно окрасилось красным. Повторюсь, что это бред чистой воды! Но всё-таки я отчётливо слышу его, пение маленьких детей, с ещё не сформированными голосками, немного скрипучее. Оцепенение, руки подрагивают, пальцы покалывает страх перед неизвестным. Наконец я заметил, что не только пение вгоняет меня в панический ужас, всё это место просто неимоверное давит на мозг, как бы разлагая его.
Серость, прятавшаяся по углам, да закоулкам кладбища, начала поспешно выползать, окрашивая всё одним, успевшим надоесть за эти три дня, цветом- серым. Она, серость, подбирается ко мне, кусая за штаны, цепляясь своими корявыми руками за плащ, а пение всё слышится. Неистово задрожали колени, пустились в бешеный пляс, комок то ли страха, то ли ещё чего-то подступил к горлу, пробивало на холодный пот. Песня всё отчётливей и отчётливей, только вот теперь, кажется, что дети поют , захлёбываясь слезами, сквозь пузырящиеся сопли, захлёстывающие рот, такой надрыв слышится в жестокой песне. Не знаю зачем, но метнулся я в сторону поющих детей. Бегу по земле, в ней же тону, но ухитряюсь вытаскивать ноги, бежать дальше, дыхание обрывается с каждым новым шагом, пот уже ручьём стекает по бровям. Точная уверенность в том, что если замру, то просто умру: меня утащит серая, неясная масса в самые потаённые места, там и останусь... Навсегда. Всё вперёд и вперёд, проносятся кресты, земля под ногами твердеет, грязь раздражающе хлюпает в сапогах, временами выплёскиваясь из них, мелькать стали и памятники, которых довольно мало, но всё-таки есть. По мере приближения к детям или кому-то там потустороннему, ибо голоса уже перетекли в какое-то неясное бульканье, слова не разобрать, слышится только одно:
- Утони, утони, утони, - и так бесчисленное число раз, как патефон заевший. Вскоре, когда силы оставили мои ноги, и похоже отступила серость, когда всё внутри будто перевёрнуто от избытка адреналина, поступившего в кровь, земля стала твёрдой. Держась рукой за колящий левый бок, усердно разглядывал свои отяжелевшие от пары литров грязи сапоги, случайно направил свой взор на источник песни; я стоял рядом с ним. И тут меня ужаснуло раз в десять больше, чем в начале пути: вокруг памятника-калеки( была отколота верхняя грань) танцевали и пели детишки, хотя можно ли назвать детские тела, с которых содрали кожу, полноценными детьми. По моему нет!
На их костях просто наращены ткани: мышечные, соединительные, а кожные покровы отсутствуют, на месте глаз чёрные дыры, настолько чёрные, что кажутся бездонными, да ведь это просто были пустые глазницы. Они держатся своими красными ручками, водят хоровод, пританцовывая ногами подобие лезгинки и поют о утопленнице.
Эти существа, если так можно сказать, не обратили на меня никакого внимания, меня словно там и не было...
2

Дрожь бегала по всему телу, мощно его содрогая, бок продолжал слабо покалывать, а лишённые кожи-петь. Я немного успокоился, даже решил приблизиться к красным человечкам, смахнув ледяной пот со лба, подошёл на пару осторожных шагов ближе.
” Раз,- первый боязливый шажок. -Два,-второй такой же. -И три, - с этого шага всё и началось: поющие мгновенно, как по команде смирно, замерли. Тут их головы повернулись в мою сторону и повернулись не абы как, а на все триста шестьдесят градусов!
При этой манипуляции раздался хруст, хрустели ломавшиеся в шее кости. Моё лицо скосило, ужас поставил на мне печать, замер, неистово глотая воздух. Красные твари медленно начали приближаться, ступая на свои обнажённые до мяса стопы, воздух пронзали детские болезненные крики. Они пробивали барабанные перепонки, как копья, разрывали сердце, просто вгоняли в леденящий ужас. С трудом обретя контроль над руками, вспотевшими ладонями зажал уши, будто это чем-то поможет. А крики всё разрывали атмосферу, разлетаясь над пустынным размытом кладбищем.
-Закройтесь! Заткнитесь! , - колени в очередной раз предали меня, я рухнул на твёрдую землю, больно ушибившись коленями.
Хотя я был так напуган, что не мог кричать, а если и открывал рот, то из гортани поднимался лишь сдавленный старческий хрип.
Эти дети всё близились, вознося свои болезненные крики , простирая ко мне крохотные ручонки. Согнувшись в три погибели молча молился Богу, вспоминая все известные мне молитвы. Мои штаны промокли: обмочился от страха. А они всё идут, вопят, плачут и бубнят что-то невнятное. Вот на моё танцующее плечо легла маленькая холодна ладошка, с усилием поднял голову, загнанно глядя на коснувшегося меня, монстра. Это было что-то омерзиетельное:
пустые глазницы, в которых виднеются впавшие глаза, половинно разложившееся, мышцы розово-красные, а местами расположились чёрные гнили пятна, изо рта торчит кусок мха, а так же и высовывается ряска, пара корявеньких зубиков, сидят на выгнивших полностью дёснах. А чуть-чуть опустив налитые кровью глаза вниз, увидел зияющую дыру в области грудины. Остатки соединительной ткани шмотками висят на мерзко выпирающих рёбрах, а на том месте, где находиться должно сердце-пустота...Виднеется спинные позвонки, некоторые из которых отсутствуют.
Рвотная масса подступила, я не сдержался: меня вырвало прямо перед этой тварью. Весь мой сегодняшний обед жижей с не переваренными кусочками пищи лежал у её маленьких ног.
Черная полоска на лице, являющаяся ртом, разъехалась в стороны, показывая пару оставшихся жёлтых зубов. От такой широченной улыбки изо рта выпал кусок окровавленного мха, упал он на выблеванную мной массу.
Оно схватило меня за чёлку, начав неистово драть волосы, дико крича при этом, остальные дети приблизившись, принялись усердно колошматить меня по сжавшемуся телу. Удары из сильную боль не причиняли, казалось, что каждое их прикосновение забирает часть жизненной силы, подавляя сопротивление. Так вся эта гурьба продолжала орать, кто-то от боли, кто-то от дикой радости. Убрав одну руку от уха, вздрогнул: внутренняя сторона ладони залита багровой жидкостью, непрерывно текущей из моего уха. Проверил второе, всё так же: кровь течёт из них обоих.
” Чёрт, мрази, похоже перепонки к хренам полопались! Чёрт...”
Стиснул зубы, прикусив по неосторожности губу, проклиная себя за то, что сегодня приспичило мне прийти сюда!
Неожиданно плечо разгорелось по настоящему адской болью- один из этих уродцев вонзил свои корявые, еле держащиеся зубы, в моё плечо, вцепившись в него намертво. Окровавленной рукой, задыхаясь от пузырящихся в носу соплей, ударил его по голове, тот сжимал челюсти с большей силой. Последовал ещё один укус, такой же больной, такой же неожиданный, только теперь в области ляжки, оно прокусило толстую резину.
-Долбаные мрази, - захлёбываясь слюной, орал я, а меня всё кусали и кусали. Восклицать от каждого укуса уже не было сил, горло казалось шероховатым листом, дышать было больно, в глазах полопались сосуды, растекаясь красными узорами по белому яблоку.
Тот, висящий на плече, всё же отпустил его, откусив приличный кусок меня! Вот тут-то взвыл волком, растолкав их всех, покатился вниз, туда откуда и пришёл. Катился бревном, нёсся так быстро, что подбородком прочертил по земле пару тройку раз, закусил язык, но вот он ,конец пути- грязное, ждущее меня, месиво.
” Ну хоть посадка мягкой будет, - но тут из грязи внезапно вырос железный кованный крест. -Твою мать!!! Твою мать! “
Неконтролируемое тело на полной скорости шарахнулось спиной о крест, раздался хруст, да такой громкий, огласивший всё вокруг, заглушивший вопли бежавших детей. Позвоночник сломан, болевой шок, я должен был умереть от него. Закрыв, запорошенные пылью глаза, уткнулся окровавленным носом в грязь, желая утонуть в ней. Пара предсмертных конвульсий и то не сильных, и я умер бы, но такого не случилось. Мои веки подняли холодные пальцы, глаза, подёрнувшиеся мутной плёнкой, устремлены на сделавшего это: красивая девушка, лет двадцати , только бледная очень, просвечиваются голубоватые вены на руках, и глаза у неё мертвы. Её холодная склизкая рука коснулась испачканной моей щеки, нежно гладя её, девушка открыла рот, а от туда струями полилась зелёная с ряской вода, когда это закончилось, та приветливо мне улыбнулась и заговорила:
- Ты вернулся, а я так долго ждала. Меня топили и топили, а я приходила сюда и ждала тебя, милый. Теперь ты пойдёшь со мной? -жертва поверья селян склонилась над умирающем мной и поцеловала. Губы были холодны, от неё веяло сыростью, а изо рта пахло илом. Закончив поцелуй, Мария прижала моё обмякшее тело к своей мокрой груди, устремив взгляд на кладбище:
- Ты вернулся... любимый. Если бы не эти дожди мы бы не увиделись, спасибо, мать природа! Теперь мы вместе! Мы навечно вместе. Прошу прости моих маленьких друзей, они причинили тебе боль? - как заботливая жена спрашивала она.
Я бы ответил, да был мёртв к тому времени...
Толпа детишек подхватила моё тело, которое скоро начало бы коченеть, унося его далеко за пределы рокового места, на котором я потерял жизнь.
***

Прошло уже десять лет, деревня , в которой которой когда-то жил, вымерла от эпидемии неизвестно болезни, не распространившейся больше никуда, кроме этого селения...
Каждый день я брожу с Марией по пустынному кладбищу, и так изо дня в день...Я и не жив и не мёртв. Решил написать это для тех, кто может ещё поселится здесь, вдруг кого-то это спасёт от неприятной участи. А меня уже заждались, прощайте.