Тем временем в Америке…

Скажите, вы любите Америку? Вам нравится эта страна, её культура, история, люди? Вам никогда не хотелось побывать там во времена Дикого Запада? Или во времена «сухого закона»? Или в «золотые» 50-е? Или посмотреть на хиппарей в 60-е, послушать ТУ музыку, попробовать ТЕ вещества? Или, на худой конец, просто увидеть эту страну, проехав её с запада на восток и обратно? Не знаю, как вы, но для меня это было мечтой детства. Как и для многих моих друзей. Наверное, нас целое поколение таких выросло. Возможно, даже не одно поколение. И сейчас вы можете говорить что угодно по этому поводу, но одно я знаю точно: американские фильмы вы смотрели. И смотрели вы не только хорошие американские фильмы (никто ведь не будет спорить, что такие есть и их немало?), но и всякие дерьмовые ужастики, типа «Поворот не туда», «Попутчик» или «Джипперс Крипперс». Так вот, друзья мои, все эти психопаты и нелепые монстры над которыми вы потешались во время просмотра, все эти города призраки, зловещие дома посреди леса и заброшенные шахты – все это правда. И все это действительно есть в Америке.

* * *

Для меня все началось в далеком 1997 году, когда я увидел компьютерную игру «Спид Бастерс». Это были шикарные, даже по нынешним временам, гоночки на автомобилях времен расцвета «Детройтского Барокко» по трассам, проложенным в различных штатах Америки. И такой бессмысленной, расточительной роскоши машин, такой щемящей душу красоты природы я не видел никогда. Конечно, я был тогда мал и впечатлителен, в жизни не видел ничего кроме своего родного (и, будем откровенны, не самого красивого) города, а представления о прекрасном получал исключительно с экрана телевизора, а потом – монитора компьютера. В общем, с этой игры все началось. Я понял, что хочу туда, в залитую ласковым солнцем Калифорнию, в сырую и туманную Луизиану, в заснеженные горы Колорадо, в Лас-Вегас и Нью-Йорк, в конце концов! Потом, конечно же, были еще игры (третий «Нид фо Спид» – другой мой фаворит), книги («На дороге» Джека Керуака и «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» сами знаете кого я перечитывал не реже раза в год) и фильмы (многие сотни) про эту удивительную страну. Мою комнату украшал огромный флаг Конфедерации, ездил я на подержанном «Крайслере Круйзере» (он хоть и мексиканской сборки, но самый американский автомобиль из тех, что я мог себе позволить), из колонок которого орали «Криденс», «Дип Пеппел» и «Джефферсон Айрплейн». Я старательно формировал и лелеял свою мечту, рвался в Америку всей душой и сердцем. И я твердо знал, что буду делать, когда окажусь там. Вы будете смеяться, но у меня, черт возьми, был даже список!
И вот, прожив на свете четверть века, я понял, что у меня есть все необходимое, что бы мечта детства сбылась. Кроме твердого желания наконец-то сделать это, всех необходимых документов и просто неприличной, по меркам нашего города, суммы денег (тем не менее, честно и с трудом заработанных), у меня была девушка, прекрасно говорившая по-английски (к своему стыду, должен признать, что за все это время так и не удосужился нормально выучить английский язык). Так что, на излете лета 2011 года я понял: сейчас или никогда. И Марина поддержала меня.
Задумка была шикарная. У нас было целых полтора месяца, много-много американских долларов и еще больше планов на эту страну (все помнят про мой список?). 11 часов в самолете были настоящей пыткой, но мне было наплевать. Я знал, что с каждой минутой приближаюсь к стране из своих грез. Когда наш «Боинг», наконец, совершил посадку в аэропорту Джона Ф. Кеннеди я даже прослезился. Пробыв несколько дней в Нью-Йорке (удивительный город!) мы автобусом отправились в Филадельфию (ничего особенного), а оттуда в Вашингтон (тоже ничего особенного). Там у торговца подержанными машинами (он выглядел точь-в-точь как в кино!) я купил чумовой красный «Каддилак Эльдорадо» 76 года, с откидным верхом, размером с небольшой катер. На этом дредноуте, который Марина окрестила «Миссури», мы отправились дальше на юг, держа курс на Атланту.
Мы ехали не спеша, наслаждаясь каждой милей, каждой минутой проведенной в этой стране. Довольно скоро выяснилось, что наш линкор находится в гораздо худшем состоянии, чем уверял продавец. Этот рейд, так или иначе, должен был закончится для него местом вечной стоянки. Это понимали все, похоже, даже сам старина «Миссури», но свои последние мили он преодолевал хоть и небыстро но с бесконечной гордостью и достоинством, чем заслужил наше уважение.
Мы останавливались в маленьких городках, общались с людьми (общалась, в основном, Марина, а я просто стоял рядом и ошалело улыбался, понимая лишь каждое третье слово их разговора, но все равно это было здорово!), делали по полсотни фотографий в минуту. А потом снова возвращались на дорогу. Мы слушали рык мотора нашего «Миссури» или американские песни по радио. Сигналили огромным дальнобойным тягачам и они приветствовали нас в ответ протяжными пароходными гудками. Пару раз нас останавливала полиция, но почти сразу же отпускала, когда Марина объясняла им кто мы и откуда.
В Атланте мы долго думали, отправится ли дальше на юг, во Флориду, но это означало, что нам придется доехать до самого Майами, иначе впечатление будет не полным, а мне же не терпелось двигаться дальше, на запад, в Техас.
Все же, мы решили отправиться на запад. В конце пути нас ждала Калифорния и Сан-Франциско, а это явно не хуже Майами.
Недалеко от границы Техаса, на прямой как стрела и необычно пустынной дороге мы подобрали попутчика. На обочине валялся разбитый мотоцикл, а рядом с ним «голосовал» байкер. Мы остановились, Марина спросила, что с ним случилось и не нужна ли ему помощь. Он сказал, что потерял управление и сломал свой байк вместе с мобильником (и, вероятно, парой тройкой костей), так что друзей ему не вызвать, и если мы подвезем его до городка Джаспер, что дальше по дороге, он будет весьма признателен.
Конечно же, мы согласились.
Байкер представился как Байт, что очень рассмешило Марину (наверное, потому, что одно из значений этого слова – «приманка»). Перемахнув через борт «Миссури» и плюхнувшись на заднее сидение, он принялся расспрашивать у нас кто мы такие и чего здесь делаем. Тут бы мне и насторожится, но кто ожидает неприятностей на отдыхе?
Мы ехали и болтали с ним, а навстречу нам попалось лишь несколько машин.
Миль через пять я обратил внимание на огромный джип маячивший в зеркале заднего вида. Я держал около 80 миль в час, но джип медленно сокращал расстояние между нами. Когда «кенгурятник» джипа и корму «Миссури» разделяло с десяток метров, я чуть сбавил скорость и прижался правее, что бы он мог обогнать нас.
Марина и Байт заметили, что я часто поглядываю назад и тоже обернулись.
- Чего это он? – спросила Марина.
- Не знаю, может боится обгонять? – предположил я.
Убрав ногу с педали газа, я помахал ему рукой, обгоняй, мол. Джип действительно прибавил ходу и выехал на встречную полосу, поравнявшись с нами. Это был древний вездеход вроде слоноподобного «Форда Бронко» или китообразного «Шевроле Блейзер». Точнее определить модель было трудно, так как он весь был обвешан какими – то измятыми листами железа и трубчатыми каркасами безопасности. Окна были забраны мелкой решеткой и увидеть, кто сидел внутри было невозможно. Огромные зубастые колеса бешено вращались в метре от меня. Взревев двигателем и немного присев на задок, джип рванул вперед, обгоняя «Миссури» на полкорпуса, обдавая нас клубами вонючего дыма. Марина и Байт проводили его взглядом, а я каким – то шестым чувством понял: сейчас что – то произойдет.
Джип резко принял вправо, подрезая меня, и ударил по тормозам, но я был к этому готов. Сказались рефлексы, полученные при езде по российским дорогам. Чуть притормозив, я рванул массивную тушу «Кадиллака» влево, едва не уйдя в неуправляемый занос. Как только длинный нос «Миссури» оказался на встречной полосе, параллельно дороге, я выжал газ и передние приводные колеса с визгом стали медленно вытягивать огромную корму нашего крейсера. Все произошло, кажется, меньше, чем за секунду. Не без труда выровняв машину, я осмотрелся. Марина сидела с бледным лицом и удивленно хлопала глазами. Байт оглядывался на стремительно удаляющийся джип и шарил правой рукой у себя за пазухой.
- Господи, что это было? – выдохнула Марина.
- Идиот какой – то. Прям как дома, да? – пошутил я, стараясь разрядить обстановку.
- Это были мои братья! – с этими словами Байт достал из под куртки пистолет и направил его на меня. – Останови машину!
- Чего?! – спросил я по-русски и повернулся к нему.
В тот момент у меня было какое – то ощущение нереальности происходящего. И даже тот факт, что мне промеж глаз наставлен пистолет, казался невозможным.
- Останови машину! Быстро! – Байт демонстративно взвел курок большим пальцем. Совсем как в кино.
Я глянул на Марину. Она смотрела на нас непонимающе, но страха в глазах не было. Ну, кино, так кино, подумал я.
- Держись, - сказал я Марине по-русски. Кивнув, она уперлась ногами в пол и руками в переднею панель, а я до отказа выжал тормоз.
Заскрежетав покрышками, «Миссури» клюнул носом, Байта бросило вперед, и, как только он со всего размаха приложился лицом о спинку переднего сидения, я дал по газам. У меня было преимущество, я заранее знал, что сейчас произойдет и крепко держался за руль, а Марина и, особенно, Байт трепыхались на своих местах словно тряпичные куклы. Тем не менее, Марина сориентировалась даже быстрее меня. Она схватила Байта за руку и вцепилась в неё зубами. Заорав, он выронил пистолет и стал тянуться второй рукой к Марине. Не оборачиваясь, ориентируясь по зеркалу заднего вида (все – таки приходилось еще и за дорой следить) я два раза ударил Байта локтем в голову, но, видимо, недостаточно сильно.
В этот момент нас догнал тот огромный джип и, не сбавляя скорости, ударил в корму «Миссури».
От удара тяжелый «Кадиллак» понесло, я не смог удержать его на дороге. Думаю, никто бы не смог. На скорости 60 миль в час мы слетели на обочину, словно танк проломили какой – то забор и заскользили по направлению к большому дереву, росшему посреди поля. Я жал на тормоз изо всех сил, но остановить двухтонную махину было не проще чем товарняк на полном ходу. Последнее, что я увидел был огромный руль «Кадиллака» медленно-медленно приближающийся к моей груди.
* * *

В себя я пришел не сразу. Сперва я просто начал чувствовать боль. Болело, кажется, все – ноги, руки, голова, грудь, спина. Боль, хоть и была сильной, но как – то успокаивала, отупляла. Благодаря ей я понял, что все еще жив. Перед глазами плыли разноцветные круги, в висках стучала кровь. В какой – то момент я понял, что задыхаюсь. Рефлекторно я вздохнул полной грудью и все тело пронзила острейшая вспышка новой боли. От неожиданности я открыл глаза.
Когда боль немного поутихла, я смог осмотреться. На мне были только мои штаны, да и те без ремня. Другой одежды не было. Все руки покрывали глубокие порезы, наверное, от осколков лобового стекла. На несколько самых страшных ран были наложены грубые швы, они чесались и болели. Грудь тоже была в царапинах и ссадинах, но это были мелочи по сравнению с огромным, круглим синяком отвратительного фиолетового цвета, оставленного штурвалом «Миссури». Живот и ноги я даже осматривать не стал. Про то, что случилось с моим лицом и вовсе думать не хотелось. Сложнее всего было дышать. Набрать полные легкие я не мог – уже на полу вдохе боль была такая, что из глаз текли слезы, а дышать неглубоко и часто быстро утомляло.
Самое странное во всей этой ситуации было то, что я находился в клетке. Клетка была небольшая, из довольно жесткой железной проволоки, места хватало либо чтобы лежать в позе зародыша, что я и делал первое время, либо, чтобы сидеть на корточках. Клетка находилась в большой полутемной комнате, похожей на кладовку. Откуда то сверху и сбоку проникали солнечные лучи, в которых парили пылинки. Вокруг был навален разный бытовой хлам, вроде коробок, старых покрышек, каких-то непонятных полу разобранных агрегатов, а еще там стояли другие клетки. Они были разного размера, некоторые были даже меньше моей, в других поместилась бы и горилла. Одни клетки были пусты, в других сидели какие – то существа.
У меня ушло, около часа, что бы, превознемогая боль, осмотреться и увидеть все это. И еще около часа я потратил на то, что бы понять, что странные существа в клетках – это люди. Во всяком случае, они, несомненно, ими когда – то были. Бледные, заросшие, грязные, ссутуленные они неподвижно сидели в своих клетках и смотрели на меня пустыми глазами. На некоторых еще оставалась какая – то одежда, другие, похоже, лишились и её. Иногда они шевелились, почесывались, или, если им позволял размер клетки, переползали с места на место, но никаких осмысленных действий не совершали. Свернувшись калачиком, корчась от боли я наблюдал за ними, не в силах разобраться, что происходит, не в силах решить, что делать дальше. Рано или поздно мне пришлось бы задуматься о судьбе Марины и я, как только мог, оттягивал этот момент.
Не знаю, сколько времени я так провел. Иногда я проваливался в какое – то болезненное забытье из которого, также незаметно для себя, возвращался. Наконец, я почувствовал, что в силах подняться. Осторожно перевернувшись, я встал на четвереньки и уселся, прислонившись к стене клетки.
- Хэй! Хей, бади! – сказал кто – то громким шепотом и я повернул голову на звук.
В одной из клеток, которая раньше, как мне казалось была пуста, стоял типичный «дитя цветов» и с интересом меня разглядывал. Он тоже основательно зарос, однако, значительно меньше, чем обитатели других клеток, и был одет в уже сильно затасканные, некогда желтые шорты. На тощей волосатой груди я с трудом различил пару замысловатых татуировок. Увидев, что я сфокусировал на нем свой взгляд, он задал самый идиотский в данной ситуации вопрос – «А ю окей?», после чего, не дожидаясь ответа, все также шепотом затараторил что-то по-английски. Из его монолога я смог уловить лишь несколько фраз: «щит», «факинг щит» и «гет хел аут оф хиа».
Заподозрив, что, я не понимаю его, он замолчал и еще раз, но медленно и внятно спросил:
- А ю окей?
Мне не хотелось врать этому человеку, но так или иначе начать общение было необходимо. Собрав всю свою волю и знания английского языка в кулак, я прохрипел: «Я в порядке», после чего зашелся в приступе кашля, от которого, казалось лопаются ребра и легкие. Прокашлявшись, я продолжил.
- Я в порядке. Я из России, плохой английский. Что случилось?
- Окей, я понял. Поздравляю, тебя тоже поймали.
- Кто?
- Братья! Скоро увидишь.
- Со мной была девушка. Где она?
- Прости, приятель, я ее не видел.
- Давно я тут?
- Дня два. Трудно сказать, часов – то нет.
Откуда то раздались неторопливые тяжелые шаги. Они приближались. Мой собеседник тоже их услышал.
- Лучше притворись спящим! – бросил он в ответ на мой вопросительный взгляд.
Не долго думая я просто повалился на пол клетки и прикрыл глаза. Грудь отозвалась на это новым приступом боли, но терпимой.
Шаги стихли в нескольких метрах за моей спиной. Потом я услышал звук отрываемой двери и комнату залил неяркий свет. Оборачиваться я не рискнул. Кто – то большой и тяжелый, бряцая металлом не спеша вошел в комнату и, тяжело дыша, остановился где – то совсем рядом со мной. Я очень медленно и осторожно приоткрыл один глаз, но увидел лишь нечеткую тень, напоминающую рыцаря в шлеме и доспехах. Похоже, «рыцарь» смотрел на одну из клеток. Потом он замахнулся и чем то ударил по ней, судя по звуку – массивной цепью. Прутья задрожали, я тоже почувствовал вибрацию, передавшуюся через пол. Человек в клетке начал метаться и скулить, а «рыцарь» приглушенно расхохотался, после чего ударил цепью уже по другой клетке. Пробормотав что – то, он подошел совсем близко ко мне. Я почувствовал, как он шатает мою клетку, но продолжил притворятся спящим. От качки грудь разболелась еще сильнее, но я лежал, крепко стиснув зубы и ничем себя не выдал. Удовлетворившись, «рыцарь» отошел от меня, потом еще раз ударил цепью чью-то клетку, и вышел, захлопнув дверь. Через некоторое время потревоженные люди успокоились и в комнате снова наступила тишина. Где-то тихо и монотонно работал автомобильный двигатель.
- Эй! Эй, приятель! Вставай! Он ушел!
С трудом перевернувшись, я посмотрел на своего соседа.
- Что это было? – спросил я.
- Один из братьев. Это – сторож.
- Он сторожит нас?
- Да.
- Что здесь вообще происходит? Где мы?
- Мы на ферме братьев. Они ловят людей и держат их в клетках. Некоторых они убивают, некоторых и того хуже. Все ясно?
- Тебя как зовут?
- Френк. Можешь звать меня Френки.
- Ты тут давно, Френки?
- Года три.
- А эти? – я указал на людей в клетках.
- Не знаю, когда меня поймали они уже были здесь.
Мы еще немного поговорили. От Френки я узнал, что мы находимся на втором этаже некого дома, где живет пять или шесть братьев. Еще в доме живет их мамаша, ее Френки ни разу не видел, но братья постоянно про нее говорят. Время от времени братья приводят в комнату с клетками новых людей. Потом некоторых забирают и больше они не возвращаются, других приводят обратно «переделанными». Сперва я не понимал, что имел ввиду Френки, пока позже сам не увидел, то, о чем он говорил. Весь дом нашпигован ловушками, разными устройствами и приспособлениями, которые мастерят братья. Френки сказал, что он неплохо изучил дом, так как его уже несколько раз выводили из клетки, но где и какие ловушки расположены, он, естественно, не знал. Сам он попался, когда выкурил косячок в незнакомой компании, причем, первое время он думал, что его еще просто не «отпустило» и все что он видит – это сверхреалистичные галлюцинации. Вскоре я почувствовал усталость, и сказал Френки, что хотел бы немного отдохнуть.
- Без проблем, - ответил Френки, - надеюсь, времени у нас с тобой будет предостаточно.
Так, в беспокойном сне и беседах с Френки, я провел несколько дней. Мои раны потихоньку заживали, но грудь продолжала сильно болеть. Меня начали кормить, как и других, какой – то непонятной, но довольно сытной похлебкой. Ее раз в день приносил сторож. Его я тоже успел неплохо рассмотреть. Однажды ни я ни Френки не услышали его шагов (скорее всего, он специально подкрался) и не успели притвориться спящими, когда он зашел. Это был высокий, невероятно жирный мужчина, одетый в некое подобие байкерского наряда – черная кожа, цепи, заклепки. На голове у него был жутковатый шлем, явно переделанный из маски сварщика а на поясе всели огромный серебристый револьвер и весьма опасного вида топорик. Увидев, что мы разговариваем, он пришел в ярость и принялся хлестать по нашим клеткам длинной толстой цепью. Звенья цепи не проходили сквозь прутья решетки, но страху я натерпелся порядочно. Френки почти сразу забился в дальний угол где его было трудно достать. Потом сторож достал свою пушку и принялся совать ее мне в лицо. В конце концов он изловчился и сильно ткнул длинным стволом мне в грудь от чего я повалился на пол и долго не мог придти в себя. Успокоившись, сторож вышел, но вскоре вернулся с другим братом. Второй был похож на него комплекцией, тоже высокий и крупный, однако, гораздо более мускулистый. В его одежде преобладали военные мотивы – камуфляжные штаны, бесконечные карманы, подсумки и нашивки. Глаза скрывали темные очки, что в полутемной комнате смотрелось странно. Его я мысленно окрестил «охотником». Сторож указал ему на меня, после чего, они стали что – то оживленно обсуждать. К тому времени боль в груди уже утихла, но я продолжал лежать на полу, изображая страдания. Наговорившись, они пристально посмотрели на меня и вышли из комнаты.
- Что они хотели? – спросил я у Френки.
- Решали, что с тобой делать. Хотели убить, но ты и так еле живой, так что они посмотрят, что будет дальше.
- Здорово.
Прошло еще дней пять. Большинство моих ран уже затянулось и даже грудь стала болеть значительно меньше. Естественно, я сразу стал думать о побеге. С Френки я это почти не обсуждал, во первых мне не хватило бы словарного запаса, а во вторых, я боялся, что нас могут подслушать. Периодические визиты братьев нервировали довольно сильно, зато я «познакомился» с еще одним персонажем. Это явно был местный механик – высокий и тощий, с длинными засаленными волосами, одетый в непомерно большой комбинезон с очками-консервами на глазах и непонятной конструкцией из стекла и стали на голове. На его поясе висело множество разных инструментов, а за спиной – коротенький дробовик. Он зашел в сопровождении сторожа, и стал проверять замки на клетках, лампы на потолке и еще какое – то оборудование в нашей кладовке. Закончив, он достал длинный прут, на конце которого было что – то вроде вилки и принялся тыкать им одного из людей, спящих в клетке. Видимо, это был элетрошокер – в воздухе сразу запахло озоном, а каждый тычок сопровождался характерным треском. Человек подпрыгивал почти до потолка клетки, визжал и скулил. Наигравшись, механик ушел.
Мне нужно было выбираться из этого места как можно скорее. Я понимал, что скоро запас моего везения закончится и сейчас его остатками нужно распорядится единственно верным способом. Одно радовало, возможностей побега было не так уж и много и страдать от мук выбора не приходилось. Усыпить бдительность сторожа или других братьев можно было и не мечтать. Френки и другие, хм, люди, тоже вряд ли смогли бы мне помочь. Значит, действовать придется самому, а слабину искать не в людях, а в окружении. Однажды, дождавшись, пока все уснут, я внимательно, насколько позволял пробивающийся сквозь щели свет, чуть ли не на ощупь изучил свою клетку. Прутья были довольно гибкие, но толстые. Разжать их я не смог бы даже будучи здоровым, а уж с изрезанными руками, травмированной грудью и согнутый в три погибели – тем более. Одна из стенок клетки была дверью, запираемой на навесной замок. Дверь висела на двух петлях, которые я осмотрел особенно внимательно. Петли были самые обычные - нижняя часть вроде болта без резьбы, а на него, как колпачок надевалась верхняя часть петли к которой и была приварена дверная решетка. Упиревшись ногами в противоположную стенку, я вцепился руками в прутья двери и стал одновременно выдавливать и приподнимать её. Почти сразу, с издевательской легкостью мне удалось снять дверь с петель и она просто повисла на дужке замка.
Мне показалось, что я проделал эту операцию почти бесшумно, но на всякий случай еще с минуту я просидел не шевелясь, напряженно вслушиваясь, тупо разглядывая дверь и не веря, что выбраться из клетки оказалось так просто.
Помня о ловушках, я осторожно, сантиметр за сантиметром подполз к клетке Френки и разбудил его. Я боялся, что он начнет кричать от радости, или совершит еще какую–нибудь глупость, но он быстро сориентировался.
- Вот дерьмо, чувак, как ты выбрался? – громким шепотом спросил он.
Я приложил палец к губам, призывая его сохранять тишину и жестами попытался объяснить, что попробую найти способ освободить его. Френки кивнул и отошел в темный угол своей клетки. Я все также ощупью, впотьмах двинулся по комнате. Люди в клетках спали, снаружи не доносилось никаких звуков. Я добрался до кучи каких – то инструментов и деталей двигателя и стал внимательно изучать ее. В конце-концов я нашел что-то вроде домкрата. Аккуратно вытащив его, я вернулся к клетке Френки. Он сразу понял, что я собираюсь делать. Вместе мы установили домкрат горизонтально между двух прутьев и я принялся крутить рукоять. Проклятая железка довольно сильно скрипела при каждом обороте, поэтому работать приходилось очень медленно. Когда дело дошло до разжимания прутьев, моих сил оказалось недостаточно, грудь начинала нестерпимо болеть, стоило мне хоть немного напрячь мышцы рук. Френки взялся мне помогать, но ему было неудобно крутить ручку из своей клетки, и дело у нас шло из рук вон плохо. Все же прутья поддались. Нам удалось немного разжать их и Френки не без труда, но удивительно бесшумно протиснулся сквозь решетку.
- Что теперь? - спросил я, тяжело дыша и морщась от боли в груди.
- Теперь надо валить отсюда нахрен!
- Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делать.
- Точно. Только будь осторожней!
Френки прокрался к двери в кладовку и принялся напряженно ее рассматривать.
- Что там? – не выдержав, спросил я.
- Ищу ловушки, - отозвался он, - кажется, нашел одну.
Он утопил несколько торчащих вокруг ручки штырьков, дверь щелкнула и слегка приоткрылась. Френки осторожно выглянул наружу, потом открыл дверь по – шире и вышел в коридор. Я проследовал за ним.
В полутемном коридоре, справа от двери на стуле сидел наш жирный сторож. Судя по размеренному дыханию, он спал, уронив голову в маске на грудь. Мы с Френки переглянулись. Его глаза сияли радостным безумием. Быстрее, чем я успел хоть что – то сообразить, он подскочил к сторожу, сорвал с его пояса топорик и изо всех сил ударил им по основанию шеи толстяка. Тот даже не дернулся, но дыхание прервалось а спереди из под маски потекли ручейки крови. Огромная туша стала заваливаться на бок, я едва успел удержать ее.
- Три года мечтал это сделать! – торжествующе потрясая топором сообщил Френки, - ты чего? Первый раз труп видишь?
- Да, - честно признался я.
- Давай, чувак, не раскисай! Возьми у него пушку и патроны! Стрелять умеешь?
- Попробую, - не впопад ответил я.
Фрэнки принялся изучать стены и пол на предмет ловушек, а я снял с толстяка широченный пояс с кобурой в которой тускло блестел револьвер. Вынув увесистую пушку, я осмотрел ее. «Кольт Анаконда» - было выгравировано на стволе а деревянную рукоять украшала красивая вязь. С грехом пополам я смог откинуть в сторону барабан и вытряхнул на ладонь шесть длинных никелированных патронов. Еще двенадцать было в патронташе, пришитом к поясу. Запихав патроны обратно в барабан я защелкнул его и взвел курок. Вроде, все просто – тянешь спуск и пушка стреляет, никаких предохранителей.
С револьвером в руках я подошел к Фрэнки.
- Осторожно! Смотри под ноги, - с этими словами он указал мне на леску, натянутую в нескольких сантиметрах над полом. Проведя взглядом по этой леске, я увидел остро заточенные вилы, прикрепленные на шарнире к потолку. Думаю, они бы точно пропороли мне живот, если бы не мой друг.
- Ты знаешь, куда дальше?
- Нам надо спуститься вниз. Можем вылезти через окно, если найдем.
Мы стояли посреди коридора и затравленно озирались по сторонам. Наш побег еще не обнаружили, но, конечно же, это был лишь вопрос времени.
- Может, освободим остальных? – спросил я, кивком указав на людей в клетках.
- Зачем? От них не будет толку – полная деградация.
- Ясно. Фрэнки, ты слышишь?
- Да. Похоже, кто – то развлекается.
Откуда то снаружи доносилось тарахтение двигателя, но сквозь этот звук пробивался и другой. Характерный ритмичный скрип кровати и сдавленные вздохи и стоны.
- Фрэнки, мы должны проверить! Это может быть Марина!
- Кто?
- Марина – моя девушка! Она была со мной до аварии.
- Чувак, давай лучше свалим отсюда и приведем копов!
- Фрэнки, пожалуйста, это важно!.. Ладно, ты пробирайся к выходу, а я проверю, что там. Давай мне топор, а ты бери пушку.
- Нет уж, давай проверим вместе. Думаю, с таким оружием у нас неплохие шансы.
- Спасибо!
Мы осторожно двинулись по коридору на звук. Фрэнки шел вдоль стены ведя перед собой рукой по её поверхности. В другой руке он сжимал топор. Я шел следом за ним, двумя руками вцепившись в «Анаконду». Меня сильно мутило, в висках стучала кровь, голова кружилась от ненависти и страха.
Пару раз Фрэнки находил ловушки. Сперва он увидел металлические колья, торчащие из стены. Мы так и не поняли, как отключить эту ловушку и просто проползли под ней. Другой раз он нашел еще одну растяжку. Никаких орудий убийства с ней соединено не было – скорее всего, это была просто сигнализация.
Наконец мы добрались до двери из-за которой доносились звуки. Никаких сомнений у меня не осталось. За дверью действительно кого – то пялили. Возможно, даже вдвоем. Кровать скрипела и ходила ходуном, было слышно, как ее ножки скребут по полу. Я посмотрел на Фрэнки. Он приложил палец к губам и жестами дал мне понять, что бы я приготовился. Я вжался в стену у двери, готовый ворваться в комнату. «Анаконда» была чертовски тяжелой, но придавала уверенности. Фрэнки терпеливо осмотрел и ощупал дверь и очень медленно приоткрыл ее. Дверь заскрипела и Фрэнки побледнев замер. Я решил, что нас заметили и с замирающим сердцем шагнул в комнату.
Я сразу же встретился взглядом с братцем-механиком. Голый, он сидел на кровати лицом ко мне. На плечах у него лежали женские ноги. Лицом к нему, спиной ко мне, на той же самой кровати, сидел второй братец, похоже, охотник. Одежды на нем также не было и из-за плеч выглядывали высоко задранные женские ноги. Активность, с которой он двигал тазом, не оставляла сомнений относительно его занятия. Все это я увидел в один миг. Увидел, как округляются от удивления глаза механика, увидел, как он потянулся к дробовику, прислоненному к спинке кровати и увидел, как исказилось от ужаса его лицо, когда он понял, что не успевает.
Эти ублюдки трахали на кровати двух женщин. Одна из них могла быть Марина. Этого оказалось достаточно, что бы во мне вскипела какая – то первобытная животная ярость. Почти не соображая, что делаю, я в два прыжка оказался за спиной у охотника. Он, похоже, так ничего и не понял. Я приставил ему к затылку ствол «Анаконды» и потянул за спусковой крючок. В замкнутом пространстве комнаты выстрел прозвучал словно раскат грома. Уши заложило наглухо. Могучая отдача рванула револьвер из рук, ствол моментально уставился в потолок, а голова братца разлетелась миллионом кровавых брызг. Череп охотника не смог остановить тяжелую пулю и она, полетела дальше, ударив механика в грудь, от чего тот перевалился через спинку кровати и упал на пол. В ту же секунду к нему подскочил Фрэнки и принялся бить его топором по голове.
Я стоял оглушенный, пораженный скоростью развития событий, стараясь не обращать внимания на боль в груди и хоть как то объяснить себе то, что я видел на кровати. Кроме обезглавленного тела братца, все еще фонтанирующего кровью из остатков шеи, на кровати лежало… нечто. Это выглядело как пара женских ног со всем необходимым, что должно быть у женщины ниже пояса, но только там, где обычно начинается живот, была, как зеркальное отражение, вторая пара женских ног с гениталиями и всем прочим. Словно игральная карта, только на изображении «дама» не выше, а ниже пояса. Шрамы и швы на коже этого… творения недвусмысленно намекали на способ, которым оно появилось на свет. Кто – то располовинил двух девушек и сшил их нижние части. Причем, учитывая то, что я видел, когда вошел в комнату, даже понятно, для чего это было сделано. Что бы сразу двум братьям было чем заняться, коротая одинокую ночку. Это было жутковато само по себе, но окончательно из колеи меня выбило то, что эта хрень на кровати шевелилась! Как, впрочем, и волосы у меня на голове.
Две пары ног, грубым швом сшитые вместе, слегка сгибались и разгибались в коленях, двигали стопами и бедрами и вообще, вели себя, если можно так выразиться, как живые. В голове у меня звенело от выстрела, а в глазах стремительно темнело. Думаю, я хлопнулся бы в обморок, но Фрэнки привел меня в себя.
- От дерьмо, чувак! Такого я еще не видел!
- Что это, Фрэнки? – простонал я.
- Похоже, что их игрушка.
Слух медленно возвращался ко мне. Движения «игрушки» сопровождались очень характерным жужжанием, а из-за «спины» выглядывал провод, вьющийся по кровати и воткнутый в розетку другим концом.
- Электромоторы, видишь? – Фрэнки раздвинул края шва, и я увидел что – то вроде грубого металлического скелета и нескольких моторчиков, с громким жужжанием приводящих «кости» скелета в движение, - а снаружи человеческая кожа. Смотрел «Терминатор»?
На меня накатила слабость. Что бы не упасть, я схватился за спинку кровати. Фрэнки вынул шнур из розетки и «игрушка» на кровати застыла. На несколько секунд наступила жутковатая тишина.
А потом весь дом словно ожил. Откуда – то снизу стали доносится возбужденные крики и топот многих ног. Десятки механизмов с лязгом и скрежетом пришли в движение, от чего пол у меня под ногами мелко завибрировал. На окна в комнате, где мы находились, опустились решетки, лишая нас возможности побега, а потом из множества динамиков, установленных, кажется, по всему дому, прозвучала, не предвещающего ничего хорошего и совершенно нечленораздельная речь, из которой я ничего не понял.
- Что это, Фрэнки?
- Это тревога. Думаю, они услышали выстрел. Точнее, я в этом уверен.
- Что сказали по микрофону?
- Сказали, что нам конец.
Думаю, будь я один, я бы просто сдался. Забился бы в угол и ждал, когда все закончится. Но Фрэнки твердо решил сбежать оттуда. Не дав мне осознать всю безвыходность нашего положения, он стал командовать.
- Давай к двери! Не высовывайся и стреляй в любого, кого увидишь. Что бы ты не увидел – стреляй в это!
Я бросился к двери, а Фрэнки взял дробовик механика и стал осматривать комнату. Выглянув в коридор я увидел грузную темную фигуру в дальнем его конце. Не раздумывая, я поднял «Анаконду», прицелился и выстрелил. Револьвер брыкнулся, заставив меня охнуть, а темная фигура заскочила в какую – то дверь и я потерял её из виду. Скорее всего, я промахнулся. Пока я держал ту дверь на прицеле, из-за другого угла кто-то высунулся и я, лихорадочно дернув стволом выстрелил по новой цели. Я снова промахнулся, пуля оставила огромную дыру в стене коридора, который уже потихоньку заволакивал пороховой дым.
- Они идут, Фрэнки! Они идут! – в истерике закричал я. В коридоре раздались выстрелы и через мгновение дверь, за которой я прятался, разнесло в щепки. На четвереньках, я заполз в комнату и умоляюще уставился на Фрэнки. Он уже перевернул всю мебель и сейчас, как одержимый, пытался выломать топором доски в полу.
- Стреляй по ним! Не давай им приблизится! Заблокируй вход кроватью! Я сломаю пол и мы спустимся на первый этаж! – не поднимая головы крикнул мне Фрэнки.
Стрельба снаружи стихла и я быстро выглянул в коридор. Сквозь пороховой дым крался темный силуэт с длинной винтовкой в руках. Мы заметили друг друга практически одновременно. Вскинув револьвер и закричав от избытка чувств, я выстрелил. Вспышка осветила стены, и я увидел, как фигура в коридоре повалилась на пол. Я не знал, попал я или нет, но тут лежащий на полу наставил свою винтовку на меня и дал длинную очередь. Я едва успел нырнуть под прикрытие стены. В коридоре послышались крики и громкий топот. Высунув в коридор «Анаконду» я выстрелил вслепую. Револьвер чуть не вылетел из руки, а куда полетела пуля я мог только догадываться.
- Фрэнки, быстрее! – заорал я по-русски.
Собравшись с духом, я снова выглянул в коридор. В дыму я заметил какое – то движение. Я выстрелил не целясь. Дверь в нескольких метрах от меня приоткрылась и оттуда в коридор выползло что – то большое и неуклюжее. Зажмурившись и сжав оружие сильнее, я снова потянул спуск, но револьвер издал лишь сухой отчетливый щелчок. Не соображая, что делаю, я нажал на крючок еще два или три раза, но выстрела так и не последовало, а та тварь заползла обратно.
Плача и матерясь, я ввалился в комнату. Фрэнки уже выломал пару досок, но дыра в полу была еще слишком мала. Он вопросительно посмотрел на меня.
- Патроны… - всхлипывая, пролепетал я.
- Так заряди! – рявкнул Фрэнки, ткнув пальцем на мой трофейный пояс.
Трясущимися руками я откинул барабан и попытался вытряхнуть гильзы, но они, похоже, застряли. Секунд пять я вертел в руках револьвер, прежде, чем догадался нажать на торчащий из барабана рычаг. Он легко вытолкнул сразу все шесть гильз и я принялся вставлять в барабан патроны из поясного патронташа. Я был напуган до смерти и мои искалеченные руки плохо слушались. Выронив четыре или пять патронов, мне все же удалось полностью зарядить револьвер.
Защелкнув барабан, я снова высунул «Анаконду» в коридор и несколько раз выстрелил на удачу. Из коридора донеслись испуганные вопли, а потом где – то совсем рядом, прямо над моим ухом раздалось четыре выстрела подряд. Собственно, оглох я сразу же после первого, и остальные, скорее почувствовал, чем услышал. Меня кто – то схватил за плечи и потащил в сторону. Я повернулся и увидел Фрэнки. Он подтащил меня к еще дымящемуся пролому в полу, который он проделал с помощью топора и дробовика, и столкнул вниз. Я упал как мешок дерьма, чудом не выронив оружие из рук. Фрэнки прыгнул следом. Сверху послышались выстрелы и крики.
К тому моменту я уже окончательно перестал понимать, что происходит. Я не чувствовал своих рук, своих ног, я почти ничего не слышал, а глаза слезились от едкого дыма. Фрэнки рывком поставил меня на ноги и принялся что – то возбужденно объяснять. Я не понимал ни слова.
Мы были в большой, плохо освещенной комнате. Слева и справа от нас тянулись ряды столов. Когда Фрэнки поднял меня, я осмотрелся. На ближайшем столе я увидел большую стеклянную колбу. Почти сразу я встретился взглядом с человеком, находившимся в этой колбе. У него не было рук и ног, а кожа на груди и животе была разрезана и растянута в стороны. Кости грудной клетки отсутствовали и я видел его внутренние органы, видел, как бьется сердце, видел, как раздуваются легкие, воздух в которые через трубку в горле, закачивали большие кузнечные меха установленные рядом. Человек моргнул и я не смог смотреть на него дольше. В полумраке комнаты угадывалось еще множество подобных экспонатов и я всеми силами старался не смотреть на них.
- Туда! – крикнул Фрэнки и потащил меня к широкой двустворчатой двери, из-за которой пробивался яркий свет.
Спотыкаясь, я бежал за ним, до боли сжимая в руках рукоять «Анаконды». Когда до двери оставалось метров пять, она распахнулась и я увидел седого человека в белом халате и черном фартуке. «Доктор, наверное», подумал я. В следующую секунду дробовик в руках Фрэнки оглушительно громыхнул и доктор, в груди которого словно расцвела огромная роза, отлетел вглубь комнаты, забрызгав все вокруг ярко красной кровью. Мы уже собирались бежать дальше, но тут из-за дверей показался очередной обитатель этого дома.
В этот раз, похоже, опешил даже Фрэнки. Это было нечто размером с теленка, внешне больше всего напоминающее, пожалуй, моржа, только вместо головы у него была невероятно изуродованная верхняя половина человеческого туловища, а нелепое мешкообразное тело было сшито из кожи множества людей. Между стяжками грубых швов виднелись соски, пупки и татуировки. Это создание неуклюже, но довольно быстро ползло на нас, сжимая в руках что – то вроде косы. Оно уже начало замахиваться, собираясь одним ударом срубить сразу две головы, а мы, как завороженные смотрели на него.
Без ложной скромности скажу, что первым опомнился я. Фрэнки выронил из рук дробовик и грохот его падения привел меня в себя. Не соображая, что делаю, я кинулся к этой твари и, одной рукой схватив её за локоть, вставил ей под мышку ствол «Анаконды» и выстрелил. Хлопок был негромким, плоть твари сработала как глушитель. Пуля начисто оторвала «моржу» одну руку и из огромной раны во все стороны брызнула кровь. Тварь дико заорала и, схватившись за рану второй рукой, стала разворачиваться, собираясь уползти обратно. В азарте, я прицелился ей в затылок, но тут меня снова схватил Фрэнки и потащил в другую сторону.
- Ты видел?! Ты видел это?! Что это за херня, Фрэнки?! Вот зэ фак из ит?! – путая языки, кричал я.
- Лучше, заряди! – на бегу бросил мне Фрэнки. – С дробовиком – все.
Чуть сбавив скорость, я вставил единственный оставшийся на поясе патрон в барабан револьвера, понимая, что шансов на спасение осталось уже значительно меньше.
Фрэнки подбежал к двери в противоположном конце комнаты. Схватившись за ручку, он открыл её и тут же что то со свистом пролетело мимо меня, а Фрэнки повалился на пол. Из его бедра торчала короткая стрела.
- Фак! Фааак! – орал он.
- Ты как? Что случилось? Можешь встать? – спросил я, побежав к нему.
- Ловушки! Я совсем забыл про ловушки! – кричал Фрэнки.
Самостоятельно подняться у него не получалось, я протянул ему руку и он встал, опираясь на меня, как на костыль. Грудь протестующее заныла, но я лишь крепче сжал зубы. Кое как мы вошли в следующую комнату. Она вся была заставлена пыльными книжными шкафами. Половина из них были пустыми, в других лежал какой-то хлам вперемешку с книгами. Шкафы образовывали целые коридоры с поворотами и развилками и вскоре я понял, что это настоящий лабиринт. Фрэнки уже затих и лишь сопел мне в ухо.
- Ты как? – спросил я его.
- Яд… В стреле яд. Я ногу не чувствую…
- Терпи, дружище, немного нам осталось, - пробормотал я по-русски.
Тащить Фрэнки было чертовски тяжело и зайдя в очередной тупик, я понял, что окончательно выбился из сил. Уложив его на пол, я прислонился к шкафу, что бы передохнуть. Я задрал голову, разминая затекшую шею и тут мне пришла идея.
- Жди, я вернусь, - сказал я Фрэнку и полез на книжный шкаф, используя полки как ступени.
Оказавшись наверху, я осмотрелся. Почти сразу я нашел дверь, через которую мы вошли, а вот выхода было невидно. Я немного прошелся по верху шкафов и, в конце концов, увидел еще одну дверь. Осталось только запомнить туда путь. Недолго думая я достал из ближайшего шкафа какую – то книгу, раскрыл её и, обмакнув палец в свежую кровь, которой, после встречи с «моржом» я был покрыт с ног до головы, быстро написал план движения: «л-л-п-л-п-п-л». Два поворота налево, потом направо, налево, право, право, лево.
Вернувшись к Фрэнки я не без труда снова поднял его и мы побрели к выходу.
- Ловушки… Помни про ловушки…, - бормотал Фрэнки. Ему явно становилось хуже.
Первое время я действительно всматривался в каждый сантиметр пола и стен, надеясь увидеть какую–нибудь леску, или рычаг, или ловушку, но так мы продвигались очень медленно. Не выдержав, я решительно пошел вперед, наплевав на все и уповая на остатки везения. Один раз я все же наступил на какую – то скрытую педаль в полу и через секунду за моей спиной из пола выскочили железные колья сантиметров 30 в длину. Шел бы в другую сторону, непременно бы напоролся. Доковыляв до выхода, я снова усадил Фрэнки на пол, а сам стал осматривать дверь. Ловушку я нашел почти сразу: от поворотной ручки тянулась тонкая проволока, которая через систему блоков соединялась со спусковыми крючками двух ружейных обрезов приделанных сразу над входом. Ловушка явно была рассчитана на входящего в лабиринт, а не на покидающего его. Я засунул «Анаконду» в кобуру на поясе и принялся осторожно отвязывать проволоку от ружей. Закончив, я, затаив дыхание, повернул ручку и медленно открыл дверь. Ничего не произошло.
- Пойдем, Фрэнки. Выход уже близко.
Бедняга лишь простонал в ответ, но встал, опираясь на меня и мы вышли из лабиринта. Мы оказались в большом зале. В одном его конце была лестница, ведущая на второй этаж, а напротив неё – двери, сквозь пыльные стекла которых пробивался явно солнечный свет. В доме было тихо. Слышно было лишь как урчит где – то недалеко мотор. Я не строил иллюзий – хозяева просто затаились. На то, что мы перебили их всех рассчитывать не приходилось. Но выход был уже совсем рядом.
Забыв об осторожности, я шагнул вперед и тут же споткнулся о что-то металлическое. Упав, я с удивлением обнаружил, что лежу на самых настоящих рельсах. Осмотревшись, я увидел, что по всему залу были проложены железнодорожные пути, которые я сперва принял за рисунок паркета. Расстояние между рельсами было совсем крошечным, наверное, меньше полуметра, но это была самая настоящая железная дорога, со шпалами, стрелками и ответвлениями, ведущими из зала в боковые коридоры.
Конечно, после «моржа» рельсы в доме не производили особого впечатления, но внимание отвлекли. Поэтому я слишком поздно заметил, как из одного из коридоров, негромко скрипя, выкатился вагончик-платформа. Само по себе это было бы не так страшно, но существо, восседавшее на платформе снова заставило меня испытать отупляющую смесь ужаса и ярости.
- А вот и мамочка, - пробормотал Фрэнки.
Женщина на платформе представляла из себя огромную, почти что бесформенную гору жира. Все её тело, начиная от подбородка, представляло собой несчетное количество жировых складок. Они ниспадали, полностью скрывая ноги, свисая с краев платформы, едва не касаясь пола. Местами её отвратительно бледное и аморфное тело прикрывали какие – то металлические пластины, скрепленные между собой цепями и ремнями, образуя некое подобие доспехов. Длиннющие, давно немытые и нечесаные волосы почти скрывали уродливое жабье лицо, перекошенное от злобы. В огромных ручищах она держала странного вида ружье. К ружью был присоединен шланг, уходящий куда то за её спину.
Заметив нас, она аж затряслась от ненависти, а потом пронзительно завизжала:
- Ю килд май бойс! Май лавли бойс! Ю факинг бастардс!
От её крика я попятился и снова упал, споткнувшись о шпалы. Фрэнки на руках подполз ко мне. В его глазах застыла мрачная решимость. Именно таким я его и запомнил.
- Дай мне пушку. Быстро!
Руки не слушались меня. Я пытался одновременно подняться, отползти подальше и выполнить просьбу Фрэнки – все это получалось у меня одинаково плохо. Вагончик с мамашей неспешно приближался к нам. Когда нас разделяло метров пятнадцать, ружье в её руках изрыгнуло короткую и широкую струю белого огня. Ей не хватило всего нескольких метров что бы поджарить нас, но я почувствовал нестерпимый жар. От пламени вспыхнули и занялись обои на стенах, но на это, похоже, никто не обратил внимания.
- Фрэнки, это конец!
- Заткнись! – Фрэнки сам вынул «Анаконду» из моей кобуры, я помню как сильно при этом тряслись его руки. Перевернувшись на спину, он сел и прицелился в мамашу. – Беги, парень! Я с ней разберусь! Просто беги!
Рыдая и скуля я кое – как поднялся на ноги. Сзади громыхнул выстрел. Я побежал к дверям, молясь лишь об одном – не упасть.
- Сдохни! Сдохни-и-и!!! – Френки и мамочка кричали почти в унисон, их вопли подгоняли меня.
У самых дверей я не выдержал и оглянулся. Револьвер в руках Фрэнки распустил пышный огненный хвост и через сотую долю секунды и мамаша, и мой друг исчезли в ослепительном белом шаре. Грохот выстрела и взрыва силились, но я почти ничего не услышал. Меня ударило волной горячего воздуха и отбросило почти к самой двери. Поднявшись, я схватился за дверную ручку и повернул её. Она щелкнула, выпустив несколько подпружиненных лезвий. Они отрубили мне два пальца на правой руке, но я этого даже не заметил. Толкнув входную дверь, я немедленно получил стрелу в плечо, но сразу же вырвал её, наплевав на пронзительную боль, которую уже воспринимал как неотъемлемую часть своего существования. Дневной свет резанул по глазам. Ослепленный, я сделал несколько шагов, а потом набрал полные легкие воздуха и закричал. Крик сменился кашлем, терзающим грудь и я согнулся пополам, стараясь унять боль. Я чувствовал, как за моей спиной с треском и воем разгорается пожар, чувствовал, как стремительно немеет от яда и кровопотери правая рука и понимал, что если я хочу жить – мне нужно бежать отсюда. Жить очень хотелось и на заплетающихся ногах, зажимая рану здоровой рукой, я стал спускаться с крыльца. Словно во сне я пересек большой двор, заваленный разобранными машинами и сельскохозяйственной техникой, перевалился через невысокий забор и скатился на дно оврага. На четвереньках выбравшись оттуда, я обернулся. Из окон первого этажа огромного черного дома вырывалось пламя. Если кто – то из братьев еще жив, теперь у него появились дела поважней, чем ловить полуживого беглеца. Я подумал о людях, которые остались в клетках, а потом вспомнил «моржа» и других уродов. Нет уж. Пусть лучше сгорят.
- Горите в аду, ублюдки, - пробормотал я по-английски и побрел прочь от этого места.

* * *
К следующему утру я вышел на какое-то шоссе. Вскоре меня подобрал дорожный патруль. Полицейский пытался узнать, что со мной произошло, а я напрочь вырубился едва оказался на заднем сидении его машины. В себя я пришел уже в больнице, опутанный проводами капельниц и окруженный заботой. Под наблюдением врачей я провел несколько дней, чувствуя, что иду на поправку. Пару раз ко мне заходили полицейские. Старательно делая вид, что знаю английский еще хуже, чем на самом деле, я рассказал им свою историю. Я турист из России. Приехал посмотреть Америку. Купил машину. Попал в аварию. Очнулся здесь, в больнице. Больше ничего не помню. Да, со мной была девушка. Нет, я не знаю, что с ней. Нет, больше ничего рассказать не могу. Спасибо, до свидания.
Не знаю, догадывались ли они о чем – то или нет, но однажды ко мне в палату зашел пожилой шериф (он выглядел именно так, как вы себе представляете пожилого шерифа из Техаса). Сев напротив меня и сняв шляпу, он пожевал губами и заговорил со мной.
- Как дела, сынок?
- Неплохо, спасибо.
- Значит, ты из России?
- Да.
- И как тебе здесь, у нас?
- Неплохо.
Мы немного помолчали. Я смотрел на него, а он с наигранным безразличием смотрел в окно.
- Ты уже слышал какие–нибудь местные байки?
- Нет.
- Тогда, я расскажу тебе одну, ты не против?
- Нет, пожалуйста, расскажите. Только по - медленнее, а то у меня английский…
- Все в порядке, сынок, мы здесь люди простые и говорим тоже просто. Думаю, ты все поймешь. Как бы там ни было, лет сорок назад в городке Джаспер, Техас жила одна семья, назовем их Уорвиками. Это была большая семья, и кроме мистера и миссис Уорвик было еще несколько их сыновей. Странная эта была семейка. У нас тут на юге, конечно, много чего странного… Ты знаешь, что значит «кузина»?
- Да, это, вроде, дочь твоего дяди.
- Верно. У вас там принято женится на кузинах?
- Ну…
- А в Техасе всяко бывает. Все мы не без греха, так что обычно люди помалкивают. Но, когда сынок трахает мамочку, что бы она родила ему братика… Такое уже терпеть никто не будет. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да.
- В общем, прогнали Уорвиков из города и с тех про о них никто ничего не слышал. А еще говорят, что на севере от Джаспера есть странная ферма. Люди там в округе пропадают, машины… Говорят, кто ту ферму видел, уже никому ничего не расскажет. Всякое люди говорят. Ты знаешь эту историю, сынок?
- Да, шериф, я слышал эту историю.
- А что еще ты слышал?
- Мне говорили, что это ферма Уорвиков. Они держат людей в клетках, а потом убивают. А еще мне рассказывали, что у мамаши Уорвиков есть огнемет. Говорят, недавно в баллон с напалмом случайно попала пуля 44 калибра, был взрыв и ферма сгорела. А больше я ничего не слышал.
До сих пор не знаю, зачем я рассказал ему все это. Наверное, просто хотелось выговориться. Тогда мне сильно полегчало. Я словно понял, что все произошедшее было сном и начал медленно просыпаться. Шериф долго смотрел на меня, но по его лицу нельзя было понять, о чем он думает. В одном я был уверен, выставлять меня виновным никто не собирается. Глупая это была уверенность, наивная, мол у них в Америке, не так, как у нас. Но, так и вышло.
- И ты веришь в эту историю? – спросил шериф после молчания.
- Да, верю. В то, что я сказал – верю.
- С тобой ведь была девушка, так?
- Да. Вы знаете, что с ней?
- Боюсь, что нет, сынок. Боюсь, что нет.
Мы опять немного помолчали. Я едва сдерживал слезы. Что бы отвлечься я задал вопрос.
- Шериф, что будет со мной дальше?
- Полагаю, ты должен вернутся домой. Разумеется, когда врачи посчитают это возможным.
Я моргнул и по щеке потекла слеза. Что бы не позорится перед представителем власти, я сделал вид, что поправляю подушку и отвернулся от шерифа. Я слышал как он поднялся и подошел ко мне. Откуда – то из глубины души стремительно стал подниматься абсолютно иррациональный страх. Я замер в напряжении. Шериф положил руку мне на плечо и слегка сжал его.
- Мне очень жаль, что так вышло, сынок – сказал он и вышел из палаты.

* * *

Довольно скоро я поправился и меня депортировали обратно в Россию. Про процедуру выдворения рассказывать не буду, скажу только, что ничего приятного в этом нет. Но, всяк лучше, чем сидеть в собачьей клетке. Я вернулся в свой родной Мухосранск почти что боможом – без денег, без документов, одетый не по сезону. В тот же день пошел к родителям Марины. Рассказал им все как было. Поверили они или нет – не знаю. Скорее всего, решили, что я немного «того». А может и сами они от моего рассказа умом тронулись, потому что сразу же в Америку засобирались – дочь искать. Кое как я восстановил документы, потом продал свой «Крайслер», а деньги отдал отцу Марины, им на поездку. Отец у неё, все же хороший мужик, по-человечески ко мне отнесся, а мать до сих пор волком смотрит. Может и права она, кстати. Никуда они не поехали, к слову, уже два года прошло, а они все болтают только. Наверное, так и не поедут.
Сам я первый год еще ничего, держался. Рожу свою изуродованную подлатал как мог. У меня же там кроме шрамов еще и ожог довольно большой. Хорошо, хоть глаза уцелели. Руки-ноги зажили. Шрамы, конечно, никуда не делись, но все остальное в порядке, хоть в футбол играй, хоть в теннис. На груди след от руля так и остался, это тоже на всю жизнь, похоже. Пальцев сперва очень не хватало, сейчас уже и не замечаю. Чешутся они только все время, а почесать нечего. Фантомные боли, слышали, наверное.
В общем, как уже говорил, первый год я нормально прожил. Думал, забудется все. Но нет. Только жизнь более-менее в спокойное русло вошла, началось все как в рекламе: страхи, боли, депрессия. Пошел к врачу, естественно. Прописал он мне антидепрессанты и еще таблеток каких-то. Помогать – то они помогают, с ними все кажется забавным или любопытным, вот только забываю я теперь все. Стирается прошлое из памяти: лица, места, события. А я не хочу этого.
Там в Америке я потерял свою девушку. Может быть, я не любил её по настоящему, но мы были близки. Я повез её в чужую страну и не смог о ней позаботится. Я должен помнить об этом. Потому что если мне повезет встретить женщину, которая захочет связать со мной свою жизнь, я не должен повторить ошибок. Мне хочется думать, что Марина погибла сразу при аварии и не мучилась. Я очень надеюсь, что она так и не познакомилась с семейством Уорвиков.
А я познакомился с ними. Я познакомился с этими ублюдками так, что ближе некуда. И я хочу помнить, что они делали со мной и что я потом сделал с ними. Я хочу помнить об этом, что бы в случае, если придется повторить, я знал что делать.
Я познакомился и с Фрэнки. И хотя это было не очень долгое знакомство, завязавшееся, к тому же, в весьма неприятных обстоятельствах, но именно благодаря ему я жив. Я хочу помнить человека, который ценой своей жизни спас меня. Я хочу помнить как он погиб, потому что, если мне представится возможность отомстить, я сделаю это с мыслью о нем.
А еще я оставил в доме Уорвиков два своих пальца. Почему – то мне не по - себе от этого. Словно моя кровь может привести их ко мне, словно они могут выследить меня. Но и об этом я тоже хочу помнить, что бы быть готовым.
У меня не осталось ничего от той поездки. Ни фотографий, ни сувениров, ни записей в дневниках. Только мои увечья и воспоминания. Скоро я лишусь и их, и буду просто уродом. Уорвики все же закончат начатое. Уже сейчас меня считают городским сумасшедшим. «Он был за границей, а вернулся и у него крыша поехала! Вот так, съездил в Америку!» - говорят про меня. Я не обижаюсь, фактически, так и есть. Я пью таблетки (они повышают настроение!) и все забываю. Забуду и это. А потом, глядишь, и обо мне все забудут. Скорее бы.
Марина! Фрэнки! Простите меня! Я не хочу вас забывать, но без таблеток мне совсем хреново. Прошлое для меня теперь словно вирус, который убьет, если его не лечить, но, мне кажется, что и избавится от него будет невозможно. Таблетки загонят воспоминания в самые дальние уголки сознания, но им не под силу вытравить их совсем. И каждый раз, глядя в зеркало или на обрубки, что остались от пальцев, я буду думать о том, что никак не смогу вспомнить. Я буду думать о том, что никогда не смогу забыть.

* * *

Ну что ж, вот так, за писаниной и денек скоротал. С утра не пил таблетки чтобы все это извлечь из памяти. Может быть, последний раз мне это удалось, но теперь, у меня хотя бы будут эти записи. Я сделал их для себя, чтобы помнить. И для других, чтобы они знали. Сейчас уже поздний вечер и я чувствую, как страх возвращается ко мне. Скоро его сменит паника и тогда жди беды. Так что мне пора принимать лекарства, все же не стоит с этим шутить.

P.S. Перечитал сейчас все написанное, и подумал: а почему так мрачно-то?! Нет, конечно, то, что произошло – ужасно! Но ведь если посмотреть на это с другой стороны: моя мечта сбылась! Я побывал в Америке, водил настоящий американский автомобиль, пересек границы нескольких штатов, участвовал в настоящей погоне, попал в аварию и выжил, стрелял из настоящего американского револьвера, познакомился со многими представителями этой удивительной страны и убил их!.. И мне ничего за это не было!
Люди! Не предавайте свою мечту! А если хотите, что бы она сбылась – езжайте в Америку, как это сделал я! Ведь неужели кто-то еще сомневается, что Америка – это страна Добра и Свободы?