Искусство. Ход Теа Линкс (Начало)

Когда ты поступала в эту долбаную школу, ты уже подозревала, что тебя настигнут проблемы. Подруга детства давно упрашивала присоединиться к обучению в этом отстойнике для будущих кисейных дамочек, потому что с коллективом отношения заводить никогда не умела, и ей требовался твой патронаж. Она так сильно давила на жалость, что тебе пришлось уступить.

В первый же день тебе все понятно-препонятно (читай на кулаках) объяснили. Это были не девочки, а миниатюрные солдаты в школьной форме с прекрасной физической подготовкой. Не сказать, что твой боевой уровень был хуже, просто их было пятеро, а ты множиться не умела. Пока твое тело корчилось на полу от нескольких сокрушительных ударов в живот, они говорили о местной иерархии: кого стоит слушаться, каким убеждениям следовать и о твоем новом ранге «неприкасаемая». Особенно подробно подробно они распинались о местной «религии».

Есть мессия. Судя по их словам, он просто неописуемо прекрасен и сеет свою красоту абсолютно везде, где бывает. Есть его последовательницы, которые всячески потворствуют сему благородному занятию, а несогласных предают забвению. Кстати, последний случай ты скоро проиллюстрируешь. Тонкость религии состоит в том, что она основывается на искусстве доставлять как можно больше страданий всему живому с максимальной степенью извращенности.

И вот самые настоящие проблемы возникли после порывов твоей жалкой гордости доказать личностную состоятельность. Не слушаться приказаний «старших» и агрессивные ответы на подколы — тебе явно не хватало проницательности и воображения, чтобы предугадать последствия.

Поэтому теперь ты на восьмом этаже, то бишь чердаке, привязанная к столу и ждущая личной встречи с «прекрасным».

А подруга на самом деле продала тебя. Ей просто не хотелось быть низшим звеном в пищевой цепочке школы, поэтому она таким своеобразным методом купила себе свободу, и, возможно, жизнь. Ты ее даже не винишь — все ведь хотят подольше остаться на этом свете. Ей не оставили выбора. Так думаешь. Добрячка.

Подумать только! Тебе уже пятнадцать лет, а еще девственница. Да-а, именно такие мысли лезут в девчачий мозг в темном и пыльном служебном помещении, в неудобном положении лежа. Черт, даже ни с кем не целовалась...
Стоп. Надо подумать о чем-нибудь полезном.
Например, как выглядит этот «мессия»? Ладно, еще одна ненужная мысль, но лучше, чем предыдущая. Скорее всего, страшный. И сколько ему лет? Ты пробыла в школе всего несколько дней и не наслушалась разговоров одноклассниц. Интересно, покажешься ли ты ему симпатичной?.. Неисправимая идиотка.

Шнуры, которыми тебя соединили со столом, очень крепкие и натянуты до предела. Сам он массивный — не опрокинешь. По ходу, твою тушку собираются помучить перед окончательным усыплением. Ежу ясно, что убежать не получится. Уболтать? Твой навык дипломатии в экстремальных ситуациях на уровне нуба.

Ты никогда не верила в Бога, предпочитая ему теорию реинкарнации. Если спросить тебя, в кого хотела бы переродиться, ты без запинки бы ответила: в домашнюю кошку, которую все любят. Целыми днями смотреть с хозяевами телевизор, жрать вкусные консервы два раза в день, играть с мышкой до умопомрачения — красота! Даже немного успокаивает. А если станешь червем, курицей на птицефабрике или подыхающим с голоду гепардом в жаркой саванне? По крайней мере, ты это не узнаешь.

Последняя твоя псевдофилософская мысль заключается в пафосном Подведении Итогов. Что мы имеем на момент предполагаемой смерти? Тебя зовут Теа Линкс. Необычно, ага, но тебе, как ни странно, нравится. Невысокая, крашеная под брюнетку, с очень короткой стрижкой. Тощие ноги, руки, туловище. Тебе не нравится процесс употребления пищи, поэтому мало ешь. Есть множество людей покрасивей, считаешь ты. Но у невыразительной фигуры есть странное достоинство: на ней хорошо сидит школьная форма. Хотя, какая от этого польза, если попала в школу для девочек?! Переходим к лицу. С ним, ты почти уверена, все в порядке. Нормальный курносый нос, большие, но не «рыбьи» глаза, темные губы... Как-то так. Трудно описывать собственную внешность объективно, тут все зависит от самооценки.

О биографии много не скажешь. Родилась и до последнего момента жила в мегаполисе с мирными, порядочными родителями, где людям нет никакого дела друг до друга. Это наложило отпечаток на твой характер: тебе в большинстве случаев плевать на остальных. С ним вообще все сложно: он непостоянен и имеет дурную привычку подстраиваться под каждого человека. Нет, ты никому никогда не старалась угодить, но ведь из людей надо извлекать пользу? ...Почему же сейчас ты не смогла уловить настроение толпы?

Надо что-то рассказать об увлечениях, наверно. Тебе очень нравятся хищные животные. Трудно назвать все ВВС-фильмы, просмотренные тобой за все время. С семи лет тебя приводят в восторг кадры, на которых истощенные львицы пытаются повалить костлявую антилопу гну. Пересматривая моменты пожирания добычи прайдом, ты мечтала увидеть все это вживую. Сейчас ты находишь странным, что в столь малолетнем возрасте тебя подпускали к подобным передачам.

И отношение к людям после наблюдения за такими «милыми» зверушками сформировалось само собой. В каждой личности ты старалась разглядеть животное начало, не верила в дурацкие сказки о добродетели, морали и «божественной» природе человека. Никогда не удивляясь человеческой жестокости, ты все же находила в некоторых случаях ее более бессмысленной, чем поступки животных.

Поэтому к настоящему положению дел ты относишься вполне спокойно.

Но вот к помещению кто-то подходит. Трудно определить по шагам, кто это, но вскоре в подсобку проникает желтый коридорный свет, и неизвестный щелкает выключателем. В глаза тебе бьет чересчур яркое излучение, ведь прямо над головой висит лампа.
Проморгавшись и повернув голову в сторону двери, ты понимаешь, что к тебе направляется тот самый мессия.
Он небрежно хватает приставленный к стене деревянный стул с мягкой обивкой, на которых обычно восседают учителя, и подносит к твоей парте. Усаживается с видом матерого психоаналитика перед пациентом. Жаль только, что ты не на каноничной кушетке. В эту секунду ты даже испытываешь легкое разочарование: в человеке не было ничего страшного. Скорее, он располагал к себе. Уложенные по моде средней длины темные кудрявые волосы производили впечатление человека, следящего за собственной внешностью, овальные черты лица придавали его виду добродушия. Прищуренные раскосые глаза с зеленой радужкой обладали каким-то гипнотическим эффектом и были наполнены, казалось, драконьей мудростью. На вид ему было около двадцати шести лет. Тебе показалось, в нем есть что-то арабское.
Ты почувствовала себя неловко рядом с таким красавцем и побоялась сказать ему что-либо; может быть, потому что он тебе жутко понравился. Он же разглядывал тебя с видом «Что это такое передо мной лежит?» и, возможно, делал какие-то выводы.
Одет незнакомец был в зауженный серый пиджак с закатанными рукавами, из под которого выглядывал белый воротничок рубашки, синие джинсы. Тебе было трудно отвести взгляд от этого явления природы. И тут ты заметила одну очень неприятную деталь: его руки по локоть были покрыты длинными веревками светлых рубцов, а кое где виднелись следы от пересадки кожи. Он специально выставил напоказ шрамы! Это уже, мягко говоря, пугало.
- Неверная. - Голос у него был низкий и шипящий, это усиливало ассоциацию с драконом, но впечатления не портило. - Они просили переубедить. Посмотрим, насколько это возможно.
Ты выбираешь молчание. Пусть говорит дальше.
- Стоит ли в тебе пробуждать истинную красоту или оставить как есть? - размышлял он сам с собой. - Для восприятия прекрасного нужна подготовка.
Ты даже не догадываешься, что в его понимании означает «истинная красота», но тебе импонирует вариант «оставить как есть», ведь мессия — темная лошадка, неизвестно, что от него ожидать. Продолжаешь молчать.
- Я специально оставил время для нашего... знакомства, - метросексуал сделал паузу, чтобы подобрать подходящее слово. Тебя начинал нервировать этот голос: слишком монотонный, шипящий, отрешенный и полный задумчивости. Мало того, заиграли древние инстинкты: чувство незащищенности живота тоже выбивало из колеи. - Назови имя, неверная.
Последнее слово он произнес с сарказмом.
- Теа.
- Неплохо. Расскажи что-нибудь. О себе.
Ты не могла предугадать, что именно придется ему по вкусу из твоей истории. Вообще, ты была против разговора с этим типом, ведь для этого надо как следует подготовиться, чтобы не упасть в грязь лицом и произвести хорошее впечатление.
- Ну же, - внезапно ухмыльнулся он, и ты увидела, насколько обворожительна эта ухмылка, - неужели я такой страшный?
Неопределенно пожимаешь плечами. Прямо сказать ему о собственных ощущениях слишком рискованно и глупо. Вместо этого пробуешь почву другими словами:
- Меня пугает сложившаяся ситуация. Я не знаю, что ожидать от вас, (ты до сих пор не могла определить его возраст и поэтому решила выбрать обращение повежливей) и мне трудно предугадать, что будет лучше рассказать.
Мда. Получилось слишком сложно и наворочено, а под конец у тебя дрогнул голос. Лучше бы продолжила молчать. Зато мессия хрипло захихикал. От этого тебя передернуло.
- Ну, для создания нового образа мне понадобится информация о твоей прошлой жизни.
- Но я не хочу себе новый образ, - тихо возразила ты, понимая, что твое мнение решающей роли не играет.
Он снова усмехнулся, и стало ясно, что скоро с тобой будут происходить очень неприятные вещи.
- Ах, да, конечно же. Все предпочитают находиться в серой и посредственной толпе, с одинаковыми лицами. Жить под защитой родного стада куда спокойней, нежели разукрашивать его. Овцой ли ты будешь на полотне жизни или гордым волком? Пока что жмешься, как копытное.

Его речи сквозили чем-то странным и ненормальным: в них сочетались и сарказм и мрачная серьезность. Стало настолько жутко, что если сейчас собралась что-то возразить, вряд ли это у тебя бы получилось. Где-то довольно глубоко просыпалось чувство ненависти к школьницам, которые без зазрения совести отдали тебя на растерзание их сомнительному проповеднику, который, к несчастью, успел понравиться тебе.

...А если бы их так?

- Ты такая невыразительная! - с искусственным разочарованием протянул он. - Боишься серо, говоришь так же... Надеюсь, это всего лишь оболочка. Тогда истинную тебя возможно явить миру. Я хочу на нее посмотреть. А потом чуточку приукрасить.
- Что есть настоящее? - спросила ты с максимальным спокойствием, на которое только была способна. Имеет смысл вести диалог с этим типом на его же языке.
- Тень. У каждого существа есть тень, которую оно старательно прячет ото всех и даже от самого себя. Свободная часть личности, если хочешь точности.* Надо найти силы принять ее, и тогда произойдет маленькое чудо, - ответ последовал без промедления.

В некоторой степени его пояснение было для тебя загадочно привлекательным, но, учитывая положение твоего тела на парте... Стоило побороться хотя бы словесно.
- То есть, вы приняли собственную тень?
- Да. Хотя и не без посторонней помощи, - снова сарказм, но неужели над самим собой? Мессия поливал ядом абсолютно все.
- И после этого нашли себя в «религии»?

Ответ немного задержался. Твое отношение к данной ситуации стало меняться против воли. Тебя посвящали в странный, извращенный мир, полный противоречий и недосказанностей — теперь равнодушие сохранять трудно.
- Скорее, меня нашли в ней. Я лишь понял суть прекрасного и решил продвигать свои убеждения. Легче всего это было делать через искусство... или назвать искусством. А потом мне подкинули дельный совет стать чем-то большим, нежели просто человеком. И я начал проповедовать. Дальше черновую работу вызвались выполнять другие.

Похоже, у мужика была потребность рассказать о наболевшем, если судить по тому, как легко он отказался от идеи слушать твои «истории». С другой стороны, в его словах не было ни капли конкретики, словно он специально подыскивал общие выражения. У тебя возникало ощущение, будто рядом находится одержимый Злом. Как в детских книжках. Картина происходящего возникла в голове и была слишком резкой для полного восприятия. То были, правда, лишь домыслы, но больше молчать становилось еще опасней, нежели нести пургу, поэтому:
- И вы считаете искусством бессмысленную жестокость? С каких пор противоестественное возвышается над логикой? Если только это не способ поиздеваться над общественностью и дать материал для вечерних новостей... - ты запнулась, гадая, сколько ненависти к твоей персоне сейчас вспыхнет из-за излишней дерзости. Собравшись с духом, ты заглянула в змеиные глаза оппоненту. Тот лишь издал неопределенный звук, означающий раздумье. Похоже, оба варианта были верными. Ненормальный, а это был именно ненормальный, умел совмещать в своем мозгу несколько различных мнений и с одинаковым рвением следовать всем. В данном случае, два предположения нормально уживались друг с другом, но если вопрос будет касаться, например, мороженого, то не исключено, что мессия будет и любить, и плеваться им одновременно. В следующую секунду ты вздрогнула от неожиданности, и сердце в груди забилось сильнее: красавец моментально соскочил со стула и заметался в болезненном возбуждении по подсобке. Твой угол обзора не позволял рассмотреть, что он там крушит, но звуки раздавались соответствующие: шорох отодвигаемых коробок, хлопанье деревянных дверей шкафа, звон чокающихся стеклянных тар.

Рядом с тобой появился маленький медицинский столик. На нем пока ничего не лежало, что могло бы окончательно выбить из колеи, но чокнутый тут же скрылся в темноте (ведь лампа освещала только место рядом с тобой), продолжая добывать необходимые инструменты.
- Что случилось? - собственный голос показался тебе слишком детским, дрожащим от ужаса. Еще раз проверила прочность проводов и вздохнула — они сковывали даже малейшее телодвижение. Оставалось только крутить головой по сторонам и сокрушаться по поводу неправильного ведения разговора.

Вскоре мессия снова оказался перед твоим жалким тельцем. На стеклянную поверхность со звяканьем опустилось несколько предметов и еще пара бутылочек. Смотреть на них было выше девчачьих сил. Да, в данный момент ты ненавидела собственное женское начало, которое не переносило сильные потрясения. Может, его стоило просто «закалить»?

Мессия склонился над тобой и широко улыбался голливудской улыбкой, которая выдавала с головой его ненормальность. В глазах читался восторг и желание поскорее приступить к «разукрашиванию», а вся интеллигентность сошла на нет.
- Ты понимаешь меня! - воскликнул со скачущей интонацией (это было немного лестно). - Все пытаются говорить со мной на равных, но разве народ и сверхчеловек — не полярно разные вещи? Но в случае с тобой есть отличие: невзрачность. Да, все вокруг — пестрые, яркие, как перья в петушином хвосте... Аж в глазах рябит. А ты среди них — как перепелка в окружении ара. И правда: не похожа ни на овцу, ни на волка. Сторонний наблюдатель, зритель! Определенно. Я знаю, какой ты будешь.

Он давился словами и почти смеялся, как ребенок в ожидании захватывающего действа, наклоняясь все ближе к твоему лицу. Непонятно, что он там хотел разглядеть, но на нервы это действовало очень сильно, и пришлось зажмуриться. По телу рассыпалась дрожь, и, наверно, ты выглядела довольно привлекательно для садиста, любящего попугать жертву.

Потом он резко отскочил от парты и продолжил подготовку. Больше разводить дипломатию было бесполезно.

- Сука. Не трогай мое лицо, оно такое, каким должно быть.
Он развернулся к тебе с видом, будто ты сказала нечто интересное. Самозабвенно отрывая от ватного рулона кусок и обмакивая его в спирт специальными щипцами, перед этим натянув на руки перчатки с видом человека, знающего свое дело, ответил слегка не по теме:
- Все еще невыразительно. Тебе нужно почувствовать собственную тень, иначе так и останешься в массовке. Знаешь, что тебе мешает? Уверен, что тень в курсе, а ты — нет. Симметрия. Она — зло и убивает всю живость. От нее следует избавиться. Давай будем предельно честными друг с другом: зачем тебе... например, правый глаз?

У тебя внутри все похолодело. Наверняка, предоставь сейчас спокойную обстановку, ты бы по пунктам расписала преимущества видения обоими глазами, но пока тебе словно зашили рот и выбили из легких весь воздух.
- В ходе нашего разговора я могу сделать кое-какие заключения. Во-первых, ты не любишь общение. Замкнутая. Во-вторых, замечательно владеешь собой. В-третьих, ты не скована кандалами морали, хотя всячески это маскируешь обратными заявлениями. Не умная, но и не глупая. Учишься ровно. Характер местами жесткий. Тебе должны нравиться животные, - беспорядочно перечислял он собственные замечания, потихоньку выравнивая тон.
- Угадал, - все, что удалось выдохнуть.
- Тогда роль, отведенная тебе на этой картине, восхитит твою душу.
- Сумасшедший.

Мессия фыркнул и принялся обеззараживать твое лицо, аккуратно водя ваткой по всей поверхности. Пахнуло спиртом; ты готова была проклясть весь мир за то, что позволил родиться и дожить до этого момента, а не быстро подохнуть в автокатастрофе или еще как-нибудь. А уж если судьба прикажет жить дальше, при первой же возможности ты размажешь по стенке всех школьниц так, что они месяцами будут лежать по больницам с тяжелейшими травмами от бейсбольной биты. Но без убийств.
- Не стоит так говорить. Слишком безвкусно, - почти успокаивающе прошипел он, кладя на столик щипцы. - И все-таки он не нужен.
С последней репликой на твой в последний момент закрытый глаз мягко надавили пальцем. Словно примериваясь.

Дальнейшие полчаса протекали в агональной дымке, которые были настолько ужасными, что через некоторое время память их выкинет, исходя из инстинктов самосохранения. Ты не могла представить, что сможешь испытывать настолько сильную ненависть ко всему на свете и, в особенности, к этому психопату. Кричала до потери голоса и частично рассудка, чуть не свернула шею в инстинктивных попытках вырваться. Конечно же, потом ты признаешь, что «новый образ» он таки создал.

Первым делом из твоей правой глазницы пальцами извлекли предмет сомнения. Звуковое пространство помещения заполнилось матом и странными матерными конструкциями, перемежающимися с истерическими воплями и смехом мессии. Он вытаскивал неаккуратно, сначала безуспешно, но не отчаивался; сквозь пронизывающую голову локальную боль ты чувствовала, как глаз перестает принадлежать тебе. На момент окончательного отделения он представлял собой нечто наподобие раздавленной ягоды крыжовника. В образовавшуюся нишу ворвался сухой воздух, добавляя режущих и жгущих ощущений. Из второго, как из неисправного крана, лился поток неконтролируемых слез. Слишком противно, чтобы не орать.
- Сука-ненавижу тебя... Как только мать выносила, - цедила ты, панически осознавая как сильно сократился обзор.
Теперь ты не видела ни мессию, ни лампу, ни потолок... Вернее, не понимала, что видишь. И выла, даже не по-животному, а по-человечески, жалобно.
- Уже лучше. Но все равно симметрично, - где-то из конца другой вселенной услышала мурлыканье садиста.
Тело опять зарыпалось, когда он решил взобраться на тебя для лучшей фиксации.

Мессия одной рукой вжал твою голову в стол, а другой сунул в рот непонятную ткань, хотя по вкусу и текстуре напоминала марлю или бинт. Дышать стало возможно только носом. С какой-то безысходностью поступил сигнал в мозг о том, что в левый угол рта врезается лезвие. Оно начало пропахивать насквозь щеку, как разделочный нож в руке домохозяйки вспарывает рыбе брюшко. Ткань впитывала в себя кровь и оседала, отчего приходилось докладывать еще; ты глотала вместе со слюной собственную кровь и готова была блевануть от этого, но понимала, что при таком сценарии наверняка задохнешься. А жить надо. Хотя бы ради мщения мелким сучкам.

Урод резал медленно, с расстановкой, по всей видимости, чтобы получилось ровно. Сколько бы адреналин ни прибавлял тебе сил для брыканий, туша, придавившая тебя, сводила все попытки на нет. Болезненное пламя жгло лицо беспощадно и полностью занимало твое сознание. Казалось, голову окунули в пресловутый адский котел и оставили вариться до полной готовности.

Сначала было похоже, что он просто сделает шрам, похожий на один из своих, но выяснилось, что дело много хуже: он снес щеку, запечатлев вечный злобный оскал. Это было жутко непрактично, но, к несчастью, отвечало представлениям о «выразительности». Ты еще не вернулась к реальности и была сильно оглушена болью, чтобы увидеть, насколько мессия доволен результатом. Он сделал перерыв, развалившись на тебе словно на матрасе, и получал невероятное удовольствие от созерцания облитого кровью лица персонажа ранга «наблюдатель». В порыве заботы он даже вытащил марлю изо рта, и тошнота спала — хоть какое-то облегчение. Теперь возможность говорить была потеряна — по крайней мере, до тех пор, пока «оскал» не заживет. Чтобы не сглатывать теплую кровь, положила голову на бок — пускай стекает на стол. Ты как никогда желала собственной смерти.

*"Фигура Тени персонифицирует собой всё, что субъект не признаёт в себе и что всё-таки — напрямую или же косвенно — снова и снова всплывает в его сознании, например, ущербные черты его характера или прочие неприемлемые тенденции".
— К. Г. Юнг. Сознание, бессознательное и индивидуация.