Социопат. Человек, который хотел умереть. Часть 6

Пункт 6. Мой день. Моя ночь.
*До чего же меня бесят те, кто еще не до конца понимает мой диагноз и ждет от меня то, чего я в принципе не понимаю.
И так! Знакомьтесь, Я! Я — социопат со стажем, а социопат, это не человек, не псих, а, вообще, другая форма жизни. Если бы не такие сволочи, как мы, первобытное общество уже давно было бы расфасованно по желудкам земных тварей.
Социопаты моего типа, запущенного, называются активными социопатами. Мы намеренно стремимся изолировать себя от общества и нарушить все нормы морали, если это мешает нашим минутным желаниям.
Ни в коем случае, не надо путать нас с социофобами. Эти скромняжки ни на грамм на нас не похожи.

Нас трудно найти в Интернете, в отличие от социфобят. Мы не очень любим трезвонить о своих проблемах.
Всё в себе, ребятки, всё в себе.

Социопат не имеет чувств. Он не знает, что такое любовь, ненависть, понимание, жалость. Чтобы объяснить более понятно, приведу пример для особо промежномыслящих: мне ни капли не было жалко ни Хатико, ни его хозяина, потому что я вообще не понял о чём фильм и в чём его смысл.
С Титаником даже пробовать не стал. Уверен, бесполезно.

Такие как я, очень часто слышат слово "бесчувственный" с последующими изысканиями в свою сторону.
Наши чувства бывают трёх уровней:
1 уровень — бессознательное подавление чувств и эмоций.
2 уровень — сознательное.
3 уровень — разнесу всё к чертям.

Наши эмоции, за неумением их переживать или чувствовать, выражаются в театральных гримасах.
Мы стараемся не выделяться. Порой, чтобы изобразить нужную в данный момент эмоцию, приходится делать невъебические расчёты и принимать трудные решения. Я, лично, до сих пор не могу изобразить сочувствие, хотя облазил в свое время весь гугл по этому вопросу.

Эмоциональное развитие у нас как у младенцев.
Меры тоже нет. Либо полный плюс, либо полнейший минус.
Мир для нас в двух цветах: темно-серый и черный.
Бешеный эгоизм и сверхзавышенная самооценка в синтезе рождает презрение в нашем взгляде ко всему роду человеческому.
Ни в коем случае, мы не считаем вас, людишек, идиотами. Просто, порой ваш кретинизм зашкаливает на столько, что хочется свернуть вам шею или вытянуть через задницу позвоночник.

Социопат часто врёт. В основном, с для него понятными мотивами. Он любит манипулировать людьми. Любит быть в центре внимания.
Социопат — лидер для определённых типов людей.
Я чувствую себя некомфортно в обществе нормальных людей.
У меня нет друзей и привязанностей.
Я импульсивен и непредсказуем.
Мне плевать на законы и правила. Я делаю то, что хочу.
Я совершенно не приспособлен к жизни.
Недавно, мне на одном из форумов, где я высказывал свое отношение к сексу, а именно то, что мне пофиг есть он в моей жизни или нет, мне заявили: "да как ты вообще выживаешь?". Отвечу: "Выживаю я прекрасно и никому не вру, чтобы нахаляву поебаться, что люблю до гроба. Советую и вам пиздой не думать."
А теперь вернемся к тому, с чего я начал. Хочу показать вам один день глазами существа, которым я родился. *

Солнечный свет яростно пытался продраться сквозь плотный шторы в мою квартиру. Значит, на улице солнечно. Эх...
Я смотрел на себя в зеркало в прихожей, в поисках недостатков — мой облик должен быть безупречен.
Гладко выбритое лицо, волосы идеально зачесаны назад и приглажены гелем. Виски аккуратно выбриты. Круглые, как у кота Базилио очки, скрывают мои равнодушные глаза.
Я отошел подальше от зеркала, обул ботинки, подтянул джинсы, слегка растегнул бардовую кожанку, чтобы черную рубашку видно было. В целом вид ничего, но не хватает чего-то... На улице холодно, значит… Шарф. Я красиво повязал легкий темный шарф. Все! Я шикарен.
Сегодня я иду на собеседование.
Нужно понравиться комиссии.
Нужно работать.
Деньги заканчиваются.

Не знаю почему, но за рулем я занимаюсь чем угодно, кроме дороги.
В утренней пробке мне стало совсем тоскливо. Я врубил радио. На новостной канал. Диктор веселенько погалдел, что недавно в Перми поймали некого серийного убийцу и я, от нечего делать задумался...
Серийным убийца считается, если у него от трех жертв. На допросе многие из них говорят, что им это нравится.
В детстве я свернул шею любимому попугаю своей матери из-за того, что эта гнида орала и срала по всей хате. Не скажу, что мне это доставило много приятных чувств, но я был удовлетворен, словно, принес жертву вечно голодному монстру внутри, да и в квартире тише стало. И чище.
Если смерть гребаного попугая принесла покой в мою душу, то, какого это — убить человека? Как долго продлится мое счастье?
Хочу ли я этого? Ведь смерть, это как батарейки в пульте от телека, если их вытащить, то пульт превратится в обычную пластмассовую коробочку.
Черт, о чем я думаю?! Я что, хочу убить человека?
Ну, ладно... Кого? Кто достоин смерти? Чья смерть не принесет миру ущерба? Бомж? Нет, руки марать... Ладно, мать? Не, чем мать, приятнее бомжа.
Черт, какого хрена я серьезно запарился по поводу убийства человека? Что за хрень в моей голове?
Я слегка нажал на газ, чтобы не отставать от вялотекущего потока.
Что может быть хорошего в звуке разрываемой плоти, треске костей, эмоциях, которых мне так не хватает... Кровь. Главная проблема в крови. Мне всегда нравилась кровь — жидкость, заставляющая наши тела двигаться...
Может быть, я убиваю себя только, чтобы ощутить железный вкус на губах?
К реальности меня вернул звук клаксона позади. Пока я мечтал, та пробка рассосалась и я, сам того не ведая, создал новую...

—Я к Виктору Палычу, — бросил я молоденькой секреташе с глубоким декольте.
—Подождите немножко? — с улыбкой, тонким голосом спросила девушка, проводя по светлым волосам рукой.
Ненавижу блондинок.
Я кивнул, пошел к заполненному диванчику. Места вообще нет.
Нормальный человек бы, как и все остальные встал в сторонке, я же, начал расчеты.
Не хочу как эти 8 победителей по жизни торчать с больной ногой у стеночки. Лучше этих, сидячих, выпру. И так, мой курс действий:
1. Осмотрел людей на диване с ног до головы. Проанализировал:
a. Мужчина лет 35. Одет в строгий черный костюм, видно, что не дешевый. Волосы темные, начали сидеть. С макушки. Значит, часто нервничает и привык работать в коллективе. Лицо сосредоточенное. Воротничок рубашки чистенький, белый — женат? Нет, на пальце нет ни кольца, ни следа от него. Значит, педантичен. Наверняка, любит точный и полный контроль над ситуацией. Видно, что не дурак и полностью погружен в работу. Нога на ногу — самоуверен. Локоть положил на подлокотник дивана, гладко выбритый подбородок приподнят. Гордый, сука. Считает, что все остальные лошары, а он гений. Ага, среди говна и удобрений... У гениев не может быть идеального порядка. Гении правят среди хаоса, как сказал Эйнштейн. С одной стороны пошатнуть гордыню этого ублюдка было бы, весьма, приятно, но трудно. А... Знаете, настоящие герои идут в обход!
b. Девушка, лет 20. Розовые дреды, пирсинг на губах и бровях, тоннели невъебических размеров. Готов поклясться, что, судя по вырезу майки и посадке штанов, тоннели не единственные дыры в которых у нее свистит ветер. Яркий макияж. Драные светлые джинсы, кеды, толстовка-милитари. Делает вид, что совершенно ничем не интересуется, однако, в открытую меня разглядывает. Шикарно. Только малолетней "бунтарки" мне для коллекции не хватает.
c. Вторая девушка, лет 25. В юбке в пол мятного цвета и легкой блузе из шифона, такого же нежного цвета. Правда розового. В моих очках, оба этих цвета выглядели как серый и серый. Отвела взгляд от меня, когда я опустил очки, чтобы разглядеть ее детальнее. Приличная. Не красавица, но по лицу видно, что та еще стерва. Нога на ногу. Держит объемную сумку, вцепившись в нее, как леприкон в горшочек с золотом. При моем взгляде улыбается, зачесывая рукой прядь волос за ухо из которого торчит наушник. Левша, на среднем пальце левой руки шишка. Сестра, прости, но левши, стервы и суки меня не интересует, как, в прочем, и люди вообще.
d. Паренек, моего возраста. Ветровка цвета хакки, под ней голубая рубашка с замусоленным воротником, хотя от пацана фонит стиральным порошком. Старая. Джинсы, далеко не по моде. Прическа запущенная, но когда-то, видимо, была под троечку. Кросовки айр-максы. Бьюсь об заклад, что китайские. Телосложение спортивное. Бегун, судя по лапам, как у лягушки.
2. Выявил потенциальную жертву.
3. Просчитал возможные исходы событий и выбрал, самый мирный.
—О, чувак, это ты? — я дружелюбно "обрадовался" своему новому старому другу.
—Эм... Вы это мне? — промямлил пацан, подняв на меня растерянный взгляд.
—Черт, только не говори, что не помнишь меня, — сконфуженно сказал я и подошел к нему ближе. — Это ж я, Саня! Мы на атлетику вместе ходили, помнишь?
—А, Санек? — он стукнул себя по лбу и с улыбкой начал расспрашивать как я. Ощущение такое, будто он реально поверил мне.
—Да, нормально, ты как? Как там Настя?
Поверьте, я уверен, что у каждого есть подруга или знакомая по имени Настя.
—Да супер, чего хромаешь?
Я хромаю? Неужели так заметно? Значит, док был прав, не хилый переломчик был. Правда, с тех пор 5 лет прошло... Нужно воспользоваться этим.
—Так заметно? — якобы удивленно спросил я и, приподняв бровь, посмотрел на свои отполированные до блеска ботинки.
Естественно, ему заметно, он бегун, мать его.
—Да не особо...
—Да, ногу сломал недавно, побаливает. Чую, побегать мне не удастся долго, — в свой голос я добавил немного негодования и приправил его горькой улыбкой.
Ради всего черного и злого в этом мире, Женя, не покажись наигранным клоуном.
Паренек схавал наживку:
—Ну, садись, раз такое дело.
Короче, я сел и довольно вытянул правую ногу. Она действительно болела. Всегда. В районе голени, хрен знает почему. И я действительно прихрамываю. Черт. По крайней мере, не стоять как фламинго на трассе.
Пацан пытался поболтать, совсем видать тоска заела. Сколько же он тут сидит... Я же решил перевести тему и достал телефон, типа нужно сделать один звонок.
2 сообщения на автоответчике. Оба раза мать Ники, говорит, что ее дочурка не ночевала дома два дня, на телефон не отвечает, и, если она у меня, то передать ей, чтобы позвонила, мол, мать волнуется.
Никогда, видимо не понять мне любви, а, следовательно, и причин волноваться.
Я положил больную ногу на здоровую, так, чтобы колено больной ноги не согнулось.
Раз в тридцатый пролистывая меню в телефоне, делал занятой вид, а сам думал, вернее, решал: позвонить матери этой загульщице или попытаться дозвониться самому?
С одной стороны, было бы правильным позвонить ее матери и объяснить ситуацию, что мы с Никой поссорились, и она опять впала в депрессию, и, наверняка, ночует у подружек, изрядно приправленных алкоголем и сигаретами. Но, с другой стороны, мне сейчас неохота слушать те сопли, что разведет ее мать. Ника дала мне понять, что, когда ее обида схлынет, она сама объявится, но почему мамке не сказала? Обычно, она ее предупреждает. Обычно ее мать знает все, от того, сколько раз я чихнул за день, до того, сколько у меня седых волос, которые я так старательно прячу под слоями краски и геля. Впрочем, мне-то какое дело.
С каждым новым витком меню, в моей голове проносились домыслы и догадки возможных трагических кровавых событий, которые могли случиться с моей благоверной: сбило машиной, алкашня, наркоманы, обвал крыши клуба, пожар, ограбление, драка, падение с высоты, вены, петля на люстре, удар головой, больница...
Я чувствовал, как нечто внутри меня голодно улыбается и эта улыбка медленно, как чернила на салфетке, растекается по моему лицу, разрушая мою маску добропорядочности.
Колено засвербело и голень, словно штырем пронзили. Я чувствовал новый приступ. Сразу вспомнилось, как я, сдерживая дикую боль, в луже своей крови пытался собрать осколки собственных костей, продравших мою кожу...

Люблю боль. Вернее, то облегчение, которое испытываешь, когда она отступает. Жаль, что нормальные люди этого не ценят.
Я знаю, это не здоровый интерес.
Мать с детства говорила мне, что благородная старость для меня — закончить жизнь в психушке, а не окочуриться в тюрьме.
Родители всегда боялись меня, но по-прежнему любят. Порой мне хочется, чтобы эта любовь была взаимной...

Парень все пытался меня разговорить пустой болтовней на неопределенные темы. Я мастер пустых разговоров. На вопросы о себе выдавал очередную мирную шуточку и мастерски лавировал темами.
Я ждал, когда секретарша назовет мое реальное имя, ждал странного, обманутого выражения лица моего заурядного собеседника.
Вообще, не пойму, как его, с такими увлечениями, занесло не в физкультурный...

Ногу снова кольнуло в колене, и боль медленно перетекла на голень, заплетаясь в мышцах и яростно ударяясь о кости. В глазах на мгновение потемнело и я, скрипя зубами, начал убаюкивать ее единственной мыслью: "Я не злюсь, Я не злюсь...".

Я читал множество непонятных для меня книг, фильмов, людей. Слышал немало проклятий в сторону, по их мнению, злобных тварей, которые ненавидят весь мир, но получают от него все. Итак, знакомьтесь, я умная злобная тварь. От обычных упырей мы отличаемся лишь тем, что нашу плохую сторону знают не многие. На людях мы милы, обаятельны, у нас нет врагов (мы мастерски от них избавляемся), но много, якобы, друзей, чьи имена мы иногда забываем и заменяем их какой-нибудь милой хренью. Люди любят нас, а тот, кто не любит — в малой степени, но похож чем-то на нас. Рыбак рыбака...
Так и оказалось.
Я влетел в кабинет без очереди, только вышла девушка в строгом костюме, явно расстроена — не приняли. Собеседование оказалось не долгим. В основном меня спрашивали о собственном резюме, моих умениях, знаниях и прочем. Я мило улыбался, новой начальнице, — женщине за 40 — старался говорить складно, грамотно и без паразитов, типа моего любимого "типа". Чтоб его... Даже сейчас косячу, даже в «мыслях»
Единственная деталь, о которой я соврал — ЭТО 14-ая работа, на которую я иду.
Уверен, продержусь максимум полгода. Не люблю однообразие. Жизнь слишком скучна, чтобы тратить ее на зарабатывание денег на гвозди для собственного гроба.

На работу меня приняли. Позвонили вечерком и сказали, что завтра можно выходить на "пост".
Почему я выбрал именно журналистику? Почему именно криминальную?
Я люблю убийства, суицид, ограбления...
К черту рассуждения. Сейчас я праздную. Тихий триумф в моем логове: балкон, стакан сока со льдом, полночь, ругающиеся гопники под окном, орущая на них бабка с нижних этажей — видимо, будет драка, а значит, и шум...
Где-то глубоко в груди, сердце начало бешено качать кровь, разнося ярость по венам.
В мое царство тишины и тьмы ворвались маленькие, назойливо пищащие крысы. Они мешают моему наслаждению своими спорами. Я бы мог их остановить силой, но нет. Не хочу опускаться до их ничтожного уровня. "Мыслишь, как сыкло, друг мой" — послышался яростный бас в моей голове. В самом деле, что со мной? Чего я боюсь? Моей злобой можно рельсы гнуть, не то, что утихомирить старуху и пятерых абибаторов.
С другой стороны...
Я попытался утопить ненависть в соке, но он оказался слишком теплым. Поболтав стакан, я убедился, что лед растаял и мой любименький сочек остыл!
Гопники под окном, ор какой-то мамашки, ругающейся на бабку и гопников сразу.
Твою мать, как вы все меня бесите…
К ругани подключились еще какие-то жильцы нижних этажей и моя соседка сверху.
Пора закрывать этот балаган. К черту. Лучше, пойду, засяду за комп, напишу очередную заметку, мечтая о спасительной прохладе, но балкон-то закрыт. Упс! Дохни, Женька, от жары, ты ж бессмертный.
Не знаю, что я чувствовал в этот момент. Может быть, это злость, а может быть, я просто проголодался. Скудность в эмоциональном плане — мой конек.

Внезапно я обнаружил себя за очень интересным занятием: я медленно выпускал пар. В отличие от моих обычных методов, этот вариант был весьма пассивен.
Один из гопников не сразу понял, в чем дело и что именно на него льется такой тонкой приятно пахнущей цитрусами струйкой, пока об его голову не плюхнулся кусочек льда.
—Э, ты че, а? Че ваще происходит? — в растерянности проорал он, выискивая меня глазами.
Я приветливо махнул стаканом и тут же запустил его во второго гопотенка, который уже секунд 5 поливал меня матом. Стекло с глухим стуком ударилось об лысину, спрятавшуюся под кЭпкой, отскочило и разбилось об асфальтовую дорожку.
—Не, ну ты совсем тупой? — пробормотал я себе под нос, наблюдая, как мужик качнулся, сделал пару неуверенных шагов вперед-назад и плюхнулся на клумбу.
—Да что ж это такое? Вот, Бог покарал! Воздалося тебе, ирод! — орала моя старуха-соседка снизу.
—Галина Ивановна, хватит молиться блаженному бородатому мужику, который помер тысячи лет назад. Идите спать, передайте своим божкам, чтобы мне не мешали, дайте отдохнуть, мать вашу, — в ярости рявкнул я.
—Вот тебе, Женя, стоило бы у него поучиться...
Тут же снова гогот. Мат гопников, соскребавших друг друга с асфальта, орущие соседи…
Я схватился за волосы, борясь со своим внутренним Я:
—Пожалуйста, заткнитесь все! Галина Ивановна, валите спать, ведь вам так мешали! Сумасшедшая мамашка с соседнего подъезда, пока эти два придурка друг друга с асфальта сошкребают, уложите орущего ребенка спать! Остальные, ХОТЯ БЫ заткнитесь и верните мне мою законную тишину!
Сценка пошла на ура и меня, покрутив у виска, оставили в покое. Соседи убрались по хаткам, гопота угрожая, орала маты и угрозы, но вскоре и их крики исчезли вдалеке.

Только я расслабился, как услышал резкий звук, сопровождаемый грозным гулом бас-гитары. Мне звонят. Снова мать Ники. Теперь не отмазаться.
Я снова взглянул на манящий белый диск луны.
Что мне делать? Ответить или отречься от всего, забыть?
Совсем рядом грянул гром и в считанные секунды хлынул дикий ливень. Огромные капли с бешеной скоростью разбивались об асфальт. Лунный свет, скрывающийся за тучами, нежно отражался в каждой дождинке.
На меня нахлынуло романтическое настроение, и я медленно вылез за борт балкона, держась руками за железную перекладину, чтобы не грохнуться. Ноги скользили по бетонке, но я мужественно держался.
А потом… Я подставил руки под холодную влагу и закрыл глаза, вслушиваясь в шумы ударяющего в мое лицо ветра. В нос ударил приятный запах воды. Я окончательно расслабился и...
Треск.
Боль.
Тьма.
Я попытался открыть глаза, чтобы разогнать тьму, но с ужасом понял, что глаза уже открыты. Я попытался разобрать очертания предметов в ночи.

Мой разряженный мозг выдал мне безумную картину: прозрачные капли вмиг превратились в огромные капли крови, а гром в, наполненный болью, крик.
По улице бродили странные изломанные люди со свернутыми шеями, сломанными руками или распоротыми животами из которых медленно выпадали кишки, волочась и путаясь в ногах.
Они подходили ко мне, говорили что-то, изрядно попахивая кровью, и уходили, словно ничего и не было.
Я попытался встать на ноги, и это стоило мне немало сил. Грудная клетка жутко болела, левый висок противно давило, все тело пульсировало жуткой болью.
Но, я встал, сплюнув кровавую слюну тонкой струйкой.
С опаской оглянувшись, я заметил, что люди эти выглядят вполне реально и некоторые из этих бледных обтянутых синеватой кожей черепов мне знакомы.
Я сделал пару шагов, и мертвые повернулись в мою сторону. Они медленно ковыляли ко мне, протягивая руки и щелкая гнилыми зубами.
Я резко припустил к подъезду, открыл дверь, с неработающим домофоном, а, когда добежал, сжав кулаки от боли, до второго этажа и вызвал лифт, с удивлением осознал, что нахожусь не в своем доме, а в его жалкой, но точной пародии.
Лифт пришел, и я вступил в темноту.
Странно, но света в нем не было, зато кнопки все работали и светились теплым желтым светом. Я достал из кармана телефон и осветил местность. Изрисованные маркером стены. Я присел на корточки и посветил на пол: "Здеся был Женя, Игарь дебил". Я оставил эту запись в 7 лет, когда впервые в школу пошел. В действительности, этой надписи уже давно не было и не могло быть. Я нарисовал ее краденым из школы мелком. За 15 лет она давно уже должна была стереться. Я провел пальцами по рельефу букв и посмотрел на пальцы. Рука была чиста. По идее я, минуту назад, лежал в луже крови и бегал под проливным кровавым дождем и ДОЛЖЕН был испачкаться, но нет... Я потер пальцы друг о друга, но бесполезно, мел не остался на коже и не стерся с пола…