Землянка

Я всегда, сколько себя помню, вел уединенный образ жизни. На последней парте школе, без друзей в универе, а позже и по сей день – один. Сложно ответить на вопрос сам я не хотел ли сближаться с окружающими меня людьми или человек я был неприятный – результат все равно един. Пожалуй, единственным компаньоном всегда мне был мой верный пес Ганс. Единственное живое существо, с которым у меня получилось построить доверительные отношения за всю мою жизнь, но они же и были самыми крепкими. Я нашел его на улице много лет назад еще щенком. Даже не знаю почему я захотел его оставить. Как будто почувствовал что-то родное впервые в жизни.

Моя любовь к одиночеству отразилась, конечно, и на выборе специальности, и на моих хобби. Работаю я удаленно, занимаюсь созданием строительных планов. Заказы принимаю и сдаю онлайн, так что к месту работы я не привязан – нужен только ноутбук. Пару лет назад я осознал тот факт, что мне очень нравится природа. И это стало моим занятием номер два помимо работы – длительные лесные походы. Раз в сезон я обязательно запасаюсь необходимыми вещами и ухожу в уже давно проведанные места на несколько недель. Просто чтобы побыть там, с дикой тайгой. Именно в один из моих походов случилась эта история.

Все начиналось как обычно. Это была середина сентября. Днем было еще относительно тепло, а ночами холодный ветер уже обжигал кожу и пробирал до костей. За несколько недель до вылазки я начал расчищать график от проектов, чтобы ничего не «висело» незаконченным во время моего отсутствия. Работать пришлось усиленно – в полтора раза больше, чем обычно, чтобы успеть закрыть все к назначенной дате. Часто не высыпался, засиживаясь над проектом допоздна, а после еще сильнее гробил свой режим и здоровье кофе и энергетиками. Но, наконец, это закончилось.

Тщательно перебрав все предметы первой необходимости и положив их обратно в сумку, я подозвал Ганса к себе, в тамбур, и запер дверь квартиры. До автовокзала, с которого я должен был уехать, от моего дома было идти пешком минут 20. Самое то – размяться перед несколькими часами сидения в тесном ПАЗике. Пожалуй, это всегда была самая неприятная часть поездки.

Ездил я всегда на одном и том же автобусе, что следует между двумя городами. В этот день пришлось ждать больше, чем обычно – задерживался. Ганс уже начинал мерзнуть и поскуливать, прячась от ветра у меня между ног. Зато были и плюсы – людей было мало, а значит не будет нужды пихаться и тесниться во время поездки.

Доехали мы неожиданно быстро. Я подошел к водителю, когда мы подъезжали к нужному месту, объяснил, что дальше не поеду и попросил остановить. Он, как и всегда, поворчал, но согласился. Мы с Гансом вышли на обочину, и порыв холодного ветра тут же попытался сдуть нас с ног. Автобус тронулся и вскоре скрылся за поворотом лесной дороги. Остались только я, пес и таежный лес, распростерший свои высокие кроны прямо перед нами. Величие этих деревьев вызывало у меня то чувство, что испытывает человек, когда возвращается домой после долгой поездки. Облегчение после долгой разлуки с родным местом. Мы вошли в чащу, а она в ответ загудела хором из скрипов, стонов и гула ветра, сплетающего свои потоки в гуще стволов и веток.

Ганс восторженно вилял хвостом, предвкушая возвращение в то самое место, по которому скучал последние несколько месяцев. И не буду скрывать, я тоже не сдерживал улыбку, идя по давно знакомой тропе сквозь чащу, раздвигая ветки и в который раз спотыкаясь об один и тот же пенек. Земля под ногами была усыпана опавшей хвоей, и пес периодически забегал вперед, чтобы поваляться на иголках. Путь был неблизкий, около 30 минут по извилистой и заросшей тропе вглубь леса. Я вслушивался в звуки леса, словно в голос друга, которого давно не видел. Он шумел, гудел и шуршал. Птицы напевали свои замысловатые мотивы, стараясь перекричать друг друга. Звук леса успокаивал.

Вскоре сквозь ветки стала виднеться наша поляна. Ганс помчался вперед меня и с восторженным лаем стал бегать вокруг, осматривая любимые места. Я вышел вслед за ним и огляделся. Огромную радость тогда у меня вызвало возвращение в это место. В голове сразу замелькали сотни воспоминаний, связанных с этой поляной. Между деревьев висел гамак, сделанный мной полтора года назад. На противоположном краю виднелось не тронутое кострище с его сосновыми скамьями.

Я прошел дальше, к центру поляны. Отряхнув землю и убрав мешающие сорняки, я нашел засов и ручку дверцы, впечатанные в землю. Ганс подбежал, с любопытством глядя на меня. Я потянул за ручку, и дверь в землянку со скрипом открылась.

Неожиданно, за своей спиной я услышал рык. Ганс ощетинился и бешено смотрел на вход в землянку. Первая мысль, которая появилась у меня в голове – неужели дикий зверь пробрался внутрь за время нашего отсутствия? Но как он мог, если дверь была закрыта на засов? Я снова перевел взгляд на Ганса. Таким напуганным я не видел его еще никогда. Что-то в темноте подземного помещения точно было не так.

Я отошел от входа в землянку и потрепал пса по макушке. Лезть внутрь мне не хотелось, особенно если там было какое-то лесное животное. Я порылся в сумке и достал фонарик.

Осторожно подойдя обратно к провалу в земле, я направил в него фонарь. Яркий луч света осветил глубины помещения, но ничего, кроме лестницы и деревянного пола видно не было. Я топнул ногой, в надежде заставить зверя выдать себя, испугавшись, но ничего не произошло. Подождав немного, я взял фонарь в зубы и стал спускаться вниз.

Ступени громко скрипели под моим весом. Луч фонаря выхватывал из темноты части подземной комнаты – вот лежак, печь, оконная рама. Спустившись и встав на ноги, я полностью осмотрел помещение. Табурет и ящики для вещей я специально задвинул в дальний левый угол – если бы тут были гости, то сразу было бы понятно по перемещению этих предметов. Но они были нетронуты. Я нашел в темноте засов на ставнях и распахнул окно. Солнечный свет полился в землянку сквозь мутное стекло, являя полосы в пыльном воздухе. «Здесь точно нужна хорошая уборка» - подумал я.

Все еще мне не было понятно, что могло так сильно напугать пса. Но, не найдя ничего подозрительного, я выбросил эту мысль из головы и поднялся наверх, за вещами. Ганс недовольно фырчал на вход в подземное жилище, но когда увидел меня, немного успокоился.

Было уже далеко за полдень, и солнце начинало клониться в сторону горизонта. Наступала пора готовиться к ночи. Я вытащил вещи из походной сумки и стал распределять по своим местам, параллельно занимаясь уборкой. Протер всю грязь и пыль с окна, выдернул наросшую траву вокруг дверцы, подмел пол и лежак в землянке. Помещение стало выглядеть куда приятнее и дружелюбнее, будучи чистым и светлым. Я разложил по ящикам свою одежду и провизию, выложил инструменты у входа, чтобы они всегда были в шаговой доступности. Все это время Ганс сторожил снаружи. Он почти не двигался, только вслушивался в лес.

За всеми делами я и не заметил, как начало смеркаться. Температура стала стремительно опускаться, а значит нужно было разводить костер. Дров не было, и нужно было идти на опушку с валежником. В последние свои вылазки я всегда набирал дров в этом месте, так что дорогу запомнил хорошо. Взяв топор и авоську, я подозвал пса к себе, и мы вместе сошли с поляны на узкую тропу.

Мы неспешно шли, убирая со своего пути густую растительность и старую паутину. Видимость и так была почти нулевой, а частые ветки и кусты на нашем пути делали осмотр местности более чем на пару метров вокруг почти невозможным.

Спустя некоторое время, мы все же вышли из чащи в нужном месте. Ганс постоянно терся о мои ноги и беспокойно оглядывался. Я осмотрелся в поисках подходящего дерева. Найдя нужное, я стал быстро работать топором, надеясь закончить заготовку хотя бы минимального количества дров до наступления полной, кромешной темноты. За пару минут интенсивной работы на лбу стал выступать пот, а дыхание сбиваться, но это не было поводом остановиться. Дерево было уже немного трухлявым, так что работать было не так сложно. Дело не заняло много времени, и, быстро собрав полученные поленья в сетчатую сумку, я поторопился обратно в лагерь. Ганс шел передо мной, часто оборачиваясь. Такое поведение собаки настораживало.

Мы шли по тернистому пути обратно к дому. Сетка авоськи цеплялась за сучки. В очередной раз раздвинув ветки, я попытался разобрать в полумраке очертания тропы. В этот момент где-то неподалеку от нас, в чаще, послышался хруст веток. Все вокруг замерло. Ганс резко, будто ужаленный, ощетинился и оскалил зубы в направлении, из которого исходил звук. Я напрягся. Пес залаял, брызгая слюной во все стороны. Не хотелось бы сейчас повстречать волка или, того хуже, медведя. Против дикого зверя лучшая защита – это шум. Я закричал и начал бить поленом, взятым из авоськи, по стволу ближайшего дерева, в надежде напугать гостя из лесной чащи. Но ничего не происходило. 10 секунд. 20. Минута. Наступила всепоглощающая тишина. Я вспомнил, как пес зарычал на вход в землянку, которая в результате оказалась пустой. Мало ли что, Ганс уже старый. Не могу я знать, что у него там на уме. Может и в этот раз облаял простой хруст, а не опасную зверюгу.

Я, немного успокоив себя этими мыслями, убрал бревно обратно в авоську. В этот момент, так же внезапно, как и в первый раз, послышался новый хруст. Вернее, не хруст, а удаляющийся звук бега. Резкий и стремительный. Ледяные мурашки покрыли меня с ног до головы, сковывая дыхание и заставляя замереть. Что-то показалось мне в тот момент в этих шагах чуждым и неправильным. Ганс снова залаял, дико глядя в сторону источника звуков. Не желая оставаться в темноте на этой тропе ни минуты более, я прикрикнул на пса, вставшего столбом, после чего быстрым шагом направился в сторону лагеря. Ганс же, подумав пару секунд, быстро засеменил следом.

Встреча со зверем почему-то порядком встревожила меня несмотря на то, что сталкивался с ним в этих лесах уже не раз. В прошлый поход, летом, сохатый приходил прямо по нашу поляну, нисколько не боясь ни меня, ни Ганса, громко лающего на него. Тогда он не показал никакой агрессии в нашу сторону, только слизал остатки пищи с котелка у костра и мирно ушел. Могло быть намного хуже, если учесть, что взрослый лось весит как легковой автомобиль. Один взмах его широких рогов – и я был бы уже не жилец.

За раздумьями о том лосе я развел костер. Было уже совсем темно и холодно, а теплый свет от огня заполнил окружающее пространство уютом и отогнал все тревоги. Не зря костер и очаг на протяжении веков символизировали город, защиту и безопасность. Ганс подошел ко мне и посмотрел своими грустными собачьими глазами. Он выглядел очень уставшим, что было понятно – сегодня ему пришлось достаточно переживать. Я обнял его за шею и погладил, и, казалось, он успокоился. Мы вместе тихо смотрели на то, как языки пламени танцуют в кострище, устремляясь в холодное сентябрьское лето, заполненное звездами. Мне всегда нравилось это чувство. Осознание, что ты сейчас вдали от всего этого людского роя и цивилизации. Что ты здесь наедине с природой. И я уверен, что псу это нравилось не меньше. Я смотрел на то, как искры вылетали из костра и думал обо всем на свете. Сова ухала где-то неподалеку. За созерцанием окружающего нас прекрасия мы провели остаток вечера, прервавшись лишь за ужином.

Меня уже начинало клонить в сон, так что было принято решение перебраться в землянку. Ганс все еще осторожно погладывал внутрь, но такой яркой агрессии и страха уже не проявлял. Я спустил пса вниз, чему он особо не сопротивлялся, поскольку внутри было ощутимо теплее, чем снаружи, в холодном ночном лесу. Печь я затопил сразу, как только мы пришли с дровами, так что она уже успела прогреть весь дом. Я разложил спальный мешок на лежаке, постелил на полу старый плед, на котором всегда спит Ганс, и мы оба улеглись, сытые и довольные проведенным вместе вечером.

Я лег, укутавшись в теплый кокон. Мгновенно меня потянуло в мир грез. Веки стали тяжелыми, и я уже отпустил все мысли, оставив раздумья на следующий день. Внезапно в моей голове всплыло воспоминание о животном, бродящем неподалеку от нас. Я выполз из своего мешка и закрыл ставни с дверью на засов, чтобы в случае появления нежданных гостей мы точно были в безопасности, и только после этого со спокойной душой смог позволить себе уснуть.

Но ночь прошла спокойно. И я, и Ганс сильно устали, так что спали непробудным сном. Меня разбудил пес, скребущийся лапами о стену. Ему явно не терпелось выйти из тесного помещения землянки. Лениво потянувшись, я полежал еще минуту в мешке, не желая вставать. Открыл ставни, впуская солнечный свет в нашу лачугу, а после выпустил Ганса и поднялся следом

Утро нового дня встретило нас холодным лесным воздухом. Таким бодрящим и свежим, что сонливость как рукой снимает. Влажная от росы трава блестела в лучах утреннего солнца, а птицы заливались своими ранними трелями. Я вдохнул полной грудью, наслаждаясь моментом, а Ганс в это время уже валялся на влажных иглах и терся о холодную кору дерева, разминая мышцы после ночи. «Даже животные делают зарядку по утрам, а я нет» - подумал я мельком, упрекая себя за сидячий образ жизни.

Вчерашние угли еще были горячими. Я спустился обратно в землянку за котелком, яйцами и беконом. На скорую руку я сделал себе яичницу и позавтракал, не забыв покормить пса. Сначала вспомнил о кофе, припасенном среди вещей, но после передумал – слишком уж он у меня стал ассоциироваться с недостатком сна и переработкой.

После утренней трапезы я отошел в лес на несколько десятков метров, чтобы набрать веток. Нужны были самые прочные и гибкие, чтобы не сломались от удара. Сбор материала у меня занял не более 20 минут. В это же время Ганс бегал вокруг меня и старался помочь, но больше, конечно, просто игрался с палками, валяясь на хвойных иглах с вываленным языком.

Вернувшись в лагерь, я разложил хворост на земле у кострища и принялся делать каркас. Через пару часов груда веток должна была стать несколькими ловушками на глухаря. Когда я только начинал ходить в походы, плетение таких клеток давалось мне с трудом, прутья постоянно выскакивали со своих мест, а крепления не держались. Но сейчас дело шло довольно быстро. Мои руки сами двигались, хитро изгибая ветки и соединяя их друг с другом. Опыт – штука полезная в любом занятии.

Солнце еще даже не успело подняться в зенит, когда работа уже подошла к концу. Уложив две получившиеся треугольные клети на траву, я с гордостью оглядел их. Пальцы уже порядком устали, были расцарапаны, кое-где торчали занозы. Но это все мелочи и повседневность, когда ты в лесу.

Лес. Тайга. Если задуматься, эти слова всегда вселяли в меня какой-то трепет. Во время своих походов я чаще оставался в лагере и его окрестностях. Крайне редко я позволял себе отойти слишком далеко – боялся не найти сквозь ветви путь обратно домой. Я всегда наслаждался этим маленьким лесным островком, ставшим мне вторым домом и местом уединения. Но ведь это место – не есть лес. Лес был огромен. Тайга огромна. Эти деревья покрывают площадь, которую мне и представить себе тяжело, не то, что обойти или исследовать. Я уверен, что были в этом огромном пространстве и места, в которые никогда не ступала нога человека, и, возможно, в ближайшее время и не ступит. Ведь тогда получается, что лес сравним с айсбергом – я вижу лишь верхушку, пока большая часть его скрыта от взора. Что же там, среди веток? Враг ли лес мне или друг – никто не знает. Но порой мне кажется в момент созерцания лесного простора, что это не я здесь наблюдатель. А наблюдатель здесь сам лес.

От раздумий меня оторвал Ганс. Он выскочил на поляну из кустов, напугав меня своим лаем. Выглядел пес счастливым. Шерсть была вся мокрой, испачканной в грязи и налипших хвойных иглах. «Аж до реки добежал, вот ведь сорвиголова» - подумалось мне. Я улыбнулся псу, подзывая его к себе, чтобы привести его внешний вид в порядок.

Закончив с псом, я собрал получившиеся решетчатые клети, а также некоторые инструменты, и выдвинулся в сторону места, на котором всегда расставляю ловушки. Путь предстоял довольно долгий – около часа в одну сторону, так что я решил прихватить с собой и колбаски. Пойдет на перекус и мне, и Гансу.

Тропа, ведущая к нашему месту охоты, почти целиком проходила по берегу маленького ручейка, так что не была так сильно опутана растительностью. Не тратя много времени на разгребание веток и листьев перед лицом, я коротал время насвистывая себе под нос незамысловатые мелодии, привлекая внимание птиц, и играя с Гансом. Я забрасывал палку вдаль по направлению нашего движения, а пес радостно приносил ее обратно. Ручей живо журчал рядом с нами, то и дело слепя яркими солнечными бликами.

До нужной опушки мы добрались без происшествий, за исключением того, что Ганс успел несколько раз упасть в воду, вымокнув сам и забрызгав меня. Свернув с речного берега, мы почти сразу оказались в месте так любимом глухарем. Сосны здесь росли не так близко друг к другу, как в других частях леса, оставляя пространство для жизни этих птиц. Гнезда глухаря нелегко приметить издалека – лишь при близком рассмотрении груда веток на земле оказывается домом пернатого. Немного побродив по лесной чаще, мы нашли на земле первые гнезда, а значит точно не ошиблись в выборе места.

На установку ловушек не ушло много времени. Перекинул через ветки дерева веревку, натянул – и ловушка почти готова. В качестве приманки я насыпал сорванные по пути сюда ягоды, которыми совсем не против полакомиться глухарь. Когда дело было закончено, мы с Гансом, как и ожидалось, голодные сели у ближайшей сосны, чтобы передохнуть и подкрепиться. Утолив голод, мы выдвинулись обратно домой.

По возвращению в лагерь, я занялся подготовкой к ночи, чтобы не заниматься этим в темноте, как это вышло днем ранее. Затопив в доме печь, я принялся готовить ужин на костре. Солнце уже ушло за верхушки деревьев, и на поляне резко стало темнее. Ганс лежал у моих ног, положив голову на лапы и лениво виляя хвостом из стороны в сторону.

Сидя у костра, я поглощал из тарелки приготовленную только что гречку с тушенкой, наслаждаясь необычной для леса вечерней тишиной. Ветер, привычно гуляющим меж веток, утих. Птицы тоже не подавали голосу. Атмосфера царила странная, но я не особо обращал на это внимания, полностью сосредоточившись на еде. На природе любая закуска кажется в разы вкуснее.

Насытившись, я сходил в землянку за удочками и стал готовить снасти к следующему дню. Выше по течению ручья находится озеро – именно там я всегда рыбачу. В нетронутом человеком диком водоеме рыба вырастает до очень приличных размеров, что не может не радовать голодного любителя жизни в лесу.

На утро я встал пораньше. Предшествующим вечером я, уставший и в забытие, завалился спать, не закрыв ни дверь, ни ставни. Яркий луч света бил прямо мне в глаза. Поморщившись, я со стоном отвернулся от окна, но заснуть во второй раз уже не смог. Пришлось вылезать из теплого жилища.

Сварганив на скорую руку завтрак себе и Гансу, я взял с собой минимальный набор инструментов и поспешил на место, где вчера установил ловушки. Слишком уж меня одолевало любопытство, не попался ли кто.

За несколько десятков метров от точки, среди сосен, Ганс резко встрепенулся и начал лаять. Учуял что-то. Он бросался мне под ноги, когда я пытался пройти дальше. Я помрачнел. Что-то нехорошее явно приключилось на той поляне.

На опушке перед нами предстала не самая приятная картина. Одна из клеток была пуста, а вторая перевернута и отброшена в сторону. На месте, где были рассыпаны ягоды, лежала разорванная тушка глухаря. А вернее то, что от нее осталось. Кости были обглоданы, от плоти животного остались маленькие кусочки да перья, разбросанные по округе. Туловище было разорвано на несколько частей, лежащих недалеко друг от друга. Все в радиусе метра было забрызгано кровью и ошметками мяса птицы.

Я присел на корточки, чтобы ближе рассмотреть кости. По следам от зубов можно будет предположить с каким животным мы имеем дело. Но после осмотра, я был удивлен и обеспокоен увиденным, совсем не ожидая такого. Я не узнал в следах от укусов ни одно известное мне животное. Челюсть зверя была относительно небольшой и, что нехарактерно для хищных зверей в наших лесах, она не была вытянутой. Она была больше похожа на полуокружность, а не на длинный ряд волчьих или лисьих зубов.

Дальнейший осмотр местности идей не дал. Четких следов на иглах и траве не было.

Есть в этих обглоданных останках явно было нечего, чем я был крайне раздосадован. К тому же это незнакомое мне хищное животное заставляло серьезно беспокоиться. Разодрать бедного глухаря, да еще и так аккуратно обглодать, что почти мяса не осталось. Не было ясно чего ожидать и как с ним бороться.

Гансу тоже было неспокойно. По пути назад от бежал рядом со мной, поджав хвост и постоянно оборачиваясь назад. Снова пес чуял то, чего не мог увидеть я.

Вернувшись в лагерь без еды, я был немного выбит из колеи. Немного передохнув и собравшись с мыслями, я взял удочки и направился обратно к ручью. Свернув, мы с Гансом пошли вверх по течению – нашему озеру. По дороге туда я молился хотя бы на минимальный улов. Запас еды, привезенный с собой, был рассчитан совсем на другой расклад, и в случае неудачной рыбалки, мы с Гансом остались бы голодными уже завтра.

Вид с берега озера открывался прекрасный. Водная гладь, словно зеркало, отражала весь окружающий лес. Лишь в некоторых местах картинка разрушалась рыбой, выпрыгивающей на поверхность. Зрелище, конечно, было завораживающим.

Найдя местечко у воды с удобно расположенным бревном, которое можно было использовать в качестве скамейки, я закинул удочки и стал ждать. Поплавок оставался на одном месте, и фокус моих мыслей уходил все дальше и дальше от рыбалки. Я думал обо всем. Про лес. Вспоминал всех диких животных, которых только мог. Но ничего толкового не приходило в голову…

Внезапно одну из удочек резко потянуло вниз. Я вышел из транса раздумий и схватился за нее, натягивая. Довольно увесистая рыба попала на крючок, что не могло не радовать. Она сопротивлялась и виляла из стороны в сторону, но в результате непродолжительной борьбы я вытянул на берег большого карася. По ощущениям около килограмма. На ужин самое то.

Ганс довольно носился вокруг, учуяв запах рыбы. Это пробудило в моей памяти яркие воспоминания с прошлых наших походов на озеро. Как однажды тяжелая рыбина сломала мою удочку. И не узнаю уже никогда, что за чудище там было под водой… В прошлом году на водопой приходили оленята. Они стояли на берегу неподалеку от нас, опасливо озираясь по сторонам. Любопытный пес не вытерпел присутствия гостей и спугнул их.

На моем лице появилась счастливая улыбка. Теплые моменты и неплохой улов замотивировали меня продолжать. Следующие несколько часов прошли весело. Намного более сосредоточенный на поклевке, я вытащил еще много мелких рыбешек и одну почти того же размера, что первый карась.

Когда мы стали собираться обратно в лагерь, настроение у меня было отличное. Мы с Гансом хорошо отдохнули за время у озера. По поведению пса тоже было заметно, что он счастлив. Он носился вокруг меня и игрался с найденными ветками и иглами.

Уже вскоре душистый запах специй, картошки и рыбы заполнили нашу поляну. Приятное чувство появлялось у меня, как только я смотрел на котелок с ухой. Голод одолевал, так что я, не теряя ни минуты, принялся за трапезу, не забыв подкормить Ганса мелкими рыбешками, пойманными ранее.

После еды накатила приятная дремота. Идти вроде уже никуда не нужно было, а веки становились все тяжелее и тяжелее. Я подложил свернутую в ком куртку под голову и лег на скамье у кострища. Смотрел, как в небе пролетают облака, изредка птицы. «Можно же вздремнуть часочек» - подумал я и позволил себе закрыть глаза, наслаждаясь приятным вечером.

Меня разбудил громкий лай. Отчаянный лай Ганса где-то вдали от лагеря. Я быстро поднялся. На улице уже была глубокая ночь. Облачная и темная. Зубы стучали от холода – я ведь лег без куртки. Быстро накинув ее на себя, я побежал в сторону звуков. Сознание после сна было мутное, но я заставил мозг взять себя в руки. Ганс мог нарваться на дикое животное.

Не взяв с собой спросонья никаких средств защиты, я пробирался в сторону лая сквозь заросли. Ветви царапали руки и лицо, больно били по глазам, то и дело останавливая меня. Во рту уже была целая куча насекомых, паутины и мусора.

Резко лай сменился на пронзительный скулеж. Вопль, что пронзил меня насквозь, заставив замереть от ужаса. Я побежал. Я в ужасе бежал к Гансу, ужасе оттого, что могу не успеть. И я бежал, и бежал, и бежал.

Я ничего не видел в кромешной тьме леса. Но я понял, что опоздал. Я стоял на поляне. Меня всего трясло от страха. Дыхание сбилось.

В темноте я слышал единственный звук, который заставлял сердце выпрыгивать из груди. Он вызывал чувство всепоглощающего отчаяния в моей душе и заставлял эмоции сливаться в одну, разрывающую грудь. Это был леденящий звук животного чавканья. Я закричал.

- НЕЕЕЕЕТ!

Звуки прервались. Повисла тишина. Оно смотрело на меня из темноты. В паре метров от меня. Вглядывалось. Казалось, что я слышал дыхание. Момент затишья продлился недолго, и послышались удаляющиеся шаги. Те же самые, мать их, жуткие шаги, что мы слышали в самый первый день. Те же самые. Оно сбежало.

Из-за облаков вышла луна. Такая яркая. Озарила поляну всего на несколько секунд. Но этого было достаточно, чтобы увидеть то, чего я бы не хотел видеть никогда.

Тело Ганса лежало на земле. Грудная клетка разорвана. Ребра обглоданы и торчат в стороны. Внутренности вывалены, словно мешок. Кожа животного во многих местах сорвана, оголяя плоть и мышцы, покусанные зверем. Язык собаки был вырван. Изо рта текла тонкая струйка крови. Конечности… Говорить об этом больно. Задняя лапа была отгрызена и брошена рядом. И снова эти следы от зубов. Следы того самого хищника.

Я упал на колени. Дыхание перехватило от ужаса и предательски подступили слезы. Я виноват. Я рыдал. Не знаю сколько рыдал. Мне было страшно. Больно. Я изредка переводил взгляд на пса, чтобы убить в себе последнюю надежду на нереальность происходящего. Била дрожь. В лесу повисла мертвая тишина.

Я не помню, что было дальше. Опомнился только утром. Похоронил останки Ганса. Сделал ему скромную могилу на нашей с ним любимой поляне. Собрал вещи какие смог найти. Вышел на трассу и поймал попутку. Спустя несколько часов без сил ввалился в свою квартиру.

На столе стояла фотография. Я с Гансом. Во время нашего первого похода. Я с удочкой в руках и пойманной рыбой, а Ганс счастливый рядом.

На душе снова стало горько. Я лег на кровать без сил. Погруженный в мысли. Думал о нем. Иногда снова подступали слезы, но также быстро проходили, оставляя место только тяжелому одиночеству. И чувству вины перед единственным другом.

Это могла бы быть обыкновенная история про потерю собаки. Да, многие охотники теряли своих псов во время встречи с диким животным. Они меня поймут, но вряд ли кто-то посчитает эту историю особенной. Но меня напугало не это.

Шаги. Я понял, что пугало меня в них. Дикий зверь, убегая, несется трех тактным галопом. Всегда.

Шаги из леса были двухтактными.

И следы от зубов. Морда твари не была вытянутой.

Лишь один зверь попадает под два этих факта.

Кошмары об этом не перестают преследовать меня по сей день.