КУРДИСТАН И КУРДСКИЙ ВОПРОС (1923-1945)
новая волна повстанческого движения араратских курдов
В развитие принципов этого закона, имевшего довольно неконкретный характер, был принят закон от 5 мая 1932 г. о разделении страны на четыре зоны по принципу обитания в них курдов. Три из них создавались в собственно Курдистане, четвертая объявлялась запретной для проживания курдов «из соображений санитарных, материальных, культурных, политических, стратегических и сохранения порядка». Закон предусматривал ликвидацию власти, дарованной или традиционной, всех племенных вождей, ага, беев, шейхов. В собственность государства переходила вся недвижимость, являвшаяся собственностью племен, т.е. этих вождей. Она распределялась между поселенцами, нуждающимися в земле. В одной из зон министерство внутренних дел поселяло вождей с их семьями, уличенных в шпионаже и других неблаговидных, с точки зрения властей, деяниях, иначе говоря, неблагонадежных благодаря своему влиянию. Запрещалось всем, «для кого материнским языком является любой другой, кроме турецкого», создавать новые поселения или кварталы в городах, образовывать группы ремесленников или предпринимателей; министерство внутренних дел имело право ликвидировать их, если они существовали ранее. Кроме того, закон лишал иностранцев права селиться в деревнях, а в городах и поселках их число не должно было превышать 10%.
Этот закон, вводя для курдов своеобразную «черту оседлости», предназначен был разрушить традиционное курдское общество, нанести удар по курдскому нобилитету, лишив его экономического базиса и политического влияния, и тем самым обезглавить силы национального протеста. Курдское население Турции восприняло этот закон и другие подобные мероприятия власти как усугубление политики национального гнета и как могло сопротивлялось проведению их в жизнь, видя в них реальную угрозу своему существованию как нации. Тревога курдов возрастала еще и потому, что турецкие правящие круги не скрывали своих враждебных намерений по отношению к любым, даже элементарным, проявлениям курдской национальной жизни.
Премьер-министр Исмет-паша заявил в августе 1930 г. в Сивасе: «Только турецкой нации принадлежат расовые и этнические права в этой стране. Никакие другие элементы не имеют этого права». Генеральный секретарь Народно-республиканской партии Реджеп Пекер, ставя под сомнение существование курдской нации, поскольку это внушено только «чувствами и идеями», утверждал, что «не может претендовать на независимость нация, насчитывающая несколько сот тысяч или даже миллион» (на самом деле курдов было раз в десять больше). Министр юстиции Махмуд Эсад на встрече со своими избирателями в Одемише выражений не выбирал (курсив источника): «Турок – единственный властитель, единственный хозяин этой страны. Те, кто не обладают чисто турецким происхождением, имеют только одно право в этой стране, право быть слугами, право быть рабами! Пусть знают эту истину и враги, и друзья, и даже горы». В таком же духе высказывалась и проправительственная пресса (а другой в кемалистской Турции фактически не было). Ниже следует характерная тирада, которой разразилась официозная газета «Хакимиет-и миллие» в августе 1930 г. (перевод и курсив К.Г. Василевского): «Курды, которым наступили на горло на Агридаге (Арарате), защищаются, как дикие звери, чувствующие себя в опасности. Две другие банды грабителей продвинулись с южной границы с лозунгом „независимого Курдистана”. Никто, конечно, не сомневается, что мы такое требование считаем со стороны этой орды, которая производит впечатление животных из басни, шуткой. Для такого народца, словарь которого состоит едва ли из 200 слов, для расы, которая следует за любым течением, лучшим уголком для административной автономии может явиться, например, Центральная Африка или одна из ее пустынь, населенных полулюдьми-полуобезьянами. Но Азия, эта колыбель древней цивилизации, не может допустить таких претензий. Стремление к независимости рождается в результате больших и широких идейных движений. Полеты разума и сердца делают народ достойным независимости, для существ же первобытных, мозг и сердце которых тупы, независимость пригодна лишь для блуждания по лесам и горам; независимость, на которую они могут претендовать, может быть лишь свободой бродяг. Те, которые позволяют себе желать этого, заслуживают, во имя общей безопасности, быть раздавленными, и с ними, впрочем, так и поступают». Подобной людоедской аргументацией, антинаучной и невежественной, были заполнены полосы многих турецких газет.