Воскресение

Апрель, солнце лениво выкатывается из-за девятиэтажек времен 90-х годов и сразу же начинает припекать, грозя выжечь днём всю земную поверхность. Некоторые горожане неспешно выходят из домов, магазинов, и плетутся в направлении городской церквушки, находящейся со стороны въезда в город и окружённой, пока что голым, полем пшеницы.

Птицы задорно дают бесплатные концерты вдали от шумных автомобильных дорог, вдоль тротуаров растет сочная зелёная травка, почки на деревьях — вот она, весна!

Группы людей стекаются со всех сторон к храму божьему. Здесь мы видим счастливую семью: младший брат, которому год отроду, бегает за трёхлетней сестрой, а позади них идут улыбающиеся родители с пасхальными куличами в руках; две пожилые дамы, дружившие ещё со школьной скамьи, смеются и бурно обсуждают, какой сорт помидор лучше посадить на даче; два одноклассника, встретившиеся по воле судьбы, обсуждали очередную новинку среди игр с открытыми мирами, и один, яростно жестикулируя, перечислял все её минусы; дедушка несёт корзинку с веточками ивы и на ходу умудряется читать местную газету.
По дороге к стоянке, находящейся около церкви, между людьми осторожно ползёт синий «Форд», в котором сидит десятилетняя девочка–инвалид по имени Лада, и её родители.
Девочка грустным взглядом окидывает проплывающих мимо прихожан и на устах её заиграла улыбка: она увидела Сашу — соседского мальчика–хулигана. Он, в отличии от других ему подобных, не обижал Ладу—наоборот, только с ней сдружился. Саша тоже замечает подругу и, широко улыбаясь, машет ей рукой.

Вовсю звонят колокола. Прихожане уже собрались вокруг крыльца белоснежного здания с золотыми куполами и крестами на них. Все, в ожидании священника, выставили перед собой кто веточки ивы, перетянутые ленточкой, кто те же пасхальные куличи — домашние или купленные, кто окрашенные в красный цвет куриные яйца.

Бабушка с внучкой стояли в первом ряду. Девчушка лет шести, гордо выпрямившись, держала в руках пакетик с яйцами, выкрашенными ею же во все цвета радуги. Где-то сзади недовольный подросток выносил мозг матери, потащившей его сюда, доказательствами, что бога не существует, что святая вода на самом-то деле не такая уж и святая, да и, вообще, что чудес на свете не бывает. Чьё-то двухлетнее чадо завопило, очевидно, желая вырвать из рук случайного прохожего кулич, и тут же отхватило смачного шлепка под зад от старшей сестры, которая, в свою очередь, была удостоена испепеляющего взгляда матери.

Колокола перестали бить и гомон среди толпы резко стих. Из здания вышел священнослужитель. На вид ему было лет тридцать–тридцать пять. Глаза безумно перескакивали с человека на человека, а на лице красовалась пара красных неприметных пятнышек. Началось освящение верб водой.

«Освящаются вербы сии...»
Народ потянулся ближе к священнослужителю в надежде, что больше капель воды попадёт именно на их веточку. Священник явно не жалел её и достаточно большое количество воды попадало даже на людей: у стоящих в первом ряду вся одежда мгновенно пропиталась жидкостью.
«Благодатию Всесвятого Духа и окроплением воды сия священныя...»
Над толпой поднималось всё больше и больше ивовых веточек. Подросток, скептически хмыкнув, напялил капюшон байки и стал продираться к воротам церкви.
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!»
Пара человек, поднявшихся на пять ступенек, остолбенела: за спиной у священника был красный размазанный след, оставленный испачканными чем-то полами рясы; в дверях лежала ещё живая, истекающая кровью бабушка–продавщица свечек и прочих церковных атрибутов. Золотое распятие, некогда приветствовавшее посетителей церкви, перекочевало со стены в глазницу женщины. Любопытствующие изо всех сил постарались не подавать виду, медленно развернуться и без проблем уйти домой, но последние капли благодати полетели прямо в их лица.

С минуту всё напряжённо молчало. Только потом в массах прихожан пошли тихие, недовольные и взволнованные возгласы. Люди, недоумевая, почему всё вокруг начало жутко разить бензином, усиленно тёрли жгущиеся глаза.
Маленькие ручки уронили пакетик с радужно выкрашенными яйцами, который глухо шлёпнулся о плитку, и устремились к залитому топливом и слезами личику.
«Бабушка-а!.. Глаза...» — навзрыд произнесла девочка, хлюпая носом.
Опять взорвался дикими воплями двухлетний мальчик, над которым склонилась ещё сама плохо видящая мать. Один смельчак даже решился запустить яйцом в человека в чёрной рясе, только сослепу угодил в затылок какому-то дяденьке, стоящему спереди.

Кто-то, заподозрив неладное, уже готовился отходить к воротам, за которыми стоял ничего не понимающий молодой скептик. Парень намеревался пойти и спросить у матери, в чём проблема.

Священник же, пользуясь всеобщим замешательством, затесался в сборище прихожан. Чиркнула спичка — ближние к поджигателю Лада, сидящая в инвалидной коляске, и Саша ярко вспыхнули. Девочка завизжала, начала махать руками и вывалилась из коляски. Мальчик же испуганно завопил, заметался из стороны в сторону, перенося пламя на других.
Спустя мгновение все люди горели, катались по плитке, желая погасить огонь, а если и не горели — к таким, аки чертёнок, игриво подскакивал священник с канистрой топлива в руках.
Потянуло палёными волосами и плотью.

Безумец, истратив канистру бензина, медленно поднялся по ступенькам под аккомпаненты стонов горящих и с любопытством наблюдал за корчащимися, страдающими людьми. Все они–бегающие, ищущие, чем бы затушить пламя,–так похожи на безмозглых кур, без толку носящихся по двору и вопящих невесть что.

«Лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И не удивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их!» — горланил он цитаты уже не для людей — трупов, усеивающих дорожку вокруг церкви. Они, ещё дымящиеся, обугленные дочерна, были похожи на существ, пришедших прямиком из преисподней по чью-нибудь душу.

Кажется, обессилев от всего сотворённого, безумец спустился на одну ступеньку и присел. Произнёс тихим, хриплым голосом:«Да исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более...»
Всё это время атеист и с места не сдвинулся, а просто вызвал милицию и наблюдал за сожжением, как заворожённый. Убийца повернул голову в его сторону и у подростка от страха неприятно засосало под ложечкой.

«Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся!» — громогласно сообщил он, указав пальцем на подростка. У последнего задрожали коленки.

Приближался вой сирен. Священник криво ухмыльнулся. Конечно, он предугадал это и заранее прихватил с собой на службу пластиковый пакетик с белыми гранулами внутри. Неизвестно откуда взялась бутылка воды. Высыпав всё содержимое пакетика себе в рот, мужчина запил гранулы водой, и вошёл в церковь.

Спустя десять минут работники скорой увозят тело убийцы. Над обгоревшими трупами и теми, что были в церквушке, уже работают. Мальчика сажают в машину, чтобы привезти его в участок и снять свидетельские показания. По щеке парня, незаметно от всех, спускается одна-единственная слеза.

Город продолжает жить своей жизнью. Молодёжь прячется по кафе и паркам от набирающего силу палящего светила. Никому и в голову не приходит, что трагедия могла затронуть его родных и близких, коллег, или даже соседей сверху.

Над полем прошёлся лёгкий ветерок, унося смрад жареной человечины всё дальше и дальше.