Фиолетовая шизофрения. Часть 2

Кошмарное безумие и последующая смерть отца оставила на рассудке кровавое клеймо. Эти воспоминания терзали каждую клетку моего бренного тела, никогда не даруя покоя, но породив настолько мощное, с животной страстью желание изучить причину его умопомешательства. Я постепенно углубился в чтение медицинской литературы по психологии, психиатрии, человеческой физиологии, нейрохимии и прочего, что могло бы помочь понять причины психических расстройств, отклонений и тотального изменения восприятия, свойственного при шизофрении. К моему изначальному сожалению, связанному с абсолютным незнанием реальности и её природы, знания несли в себе слишком много правды, чья сущность оказалась вовсе неутешительной.

Я вижу, как безумие неразрывно связано с нашей жизнью, имея изобилие обличий и всегда проявляясь по-разному. Множество выдающихся человеческих порождений часто создаются для благих целей, но имя при этом и тёмную сторону возможностей. Выдавая что-то за дар, никогда не стоит забывать как о самой плате за его получение, так и о тяжести, что может обратиться непосильной ношей, если её носитель окажется недостоин. Тот же огонь сумеет послужить верным слугой, но без должного отношения и осторожности он обратится в роковое, бездумное чудовище, безжалостно испепеляющее целые леса своим ярчайшим пламенем, ведь сторона безумия оборачивается, обращая дар в проклятие.

Затем с простых вещей мысли вдруг устремились на более масштабные, такие как бытие, человечество, идеалы, космос. Взирая на все размеры и пустоты чёрного пространства, приходит лишь большее осознание, что неумолимому и роковому течению вселенной абсолютно безразлично само существования человечества, являющегося лишь секундой на часах бесконечности. Вселенная сама по себе абсолютно нейтральна по отношению к вечной борьбе зла и добра, дара и безумия: ей не свойственны привычные для нашего понимания чувства и эмоции, желания и грёзы, идеалы и взгляды, ибо всё перечисленное является не более чем порождением нашего собственного разума, настолько детского и ограниченного, что он, будучи под гнётом безразличия мироздания и жестокости себе подобных, отказывается верить в реальную действительность, чья сущность так далека от иллюзий: иллюзий, порождённых избитым рассудком, яростно жаждущим видеть мир именно в том облике, который больше всего приятен для человека. Отсюда начинают проистекать печальные и жалкие попытки подогнать реальность под свои желания, дав миру некое великое предначертание и жалко верить в эти мысли.

Но самая страшная ложь - ложь самому себе. И обмазавшись ей, словно грязью, дабы чувствовать себя нужным на этой бойне видов, но на деле лишь сойти с ума, оставшись таким же одиноким и ненужным вселенной, но в собственном сознании очень значимым. Внушив самому себе выгодное для эмоций мировоззрение, в итоге окончательно поверив в него и сойдя с ума настолько, что иллюзия принимается за истину. И если что-то активно запрещают критиковать, значит другим это попросту невыгодно, из чего можно сделать забавный вывод - истина никогда не изменится от критики, оскорбления и прочего, потому что она нерушима; но стоит пытаться оспорить иллюзию, как её адепты попытаются нейтрализовать критика.

Но всё подобное происходит по одной простой причине - отказ принять реальность. Несмотря на множество нынешних моралей и различных устоев, давно ставших обязательной нормой, а часто принимаемые в качестве истины, не стоит забывать - всё это было не изначально, а именно Принято. И принятие чего-то всегда осуществляется по самой простой схеме: в зависимости от определённой выгоды, можно принять что угодно.

Но даже имея информацию о подобном, мало кто вообще будет стремиться её принять. Куда более комфортно, приятно и выгодно верить и исповедовать то, что приносит мириады положительных чувств, несмотря на лживость этих учений. Ведь базовые процессы мозга абсолютно не волнует какая-то там истина, поскольку его основная задача - выжить любой ценой, при этом затрачивая минимум собственных сил и, грубо говоря, получать необходимую стимуляцию для так называемого счастья.

Но стоит сознанию формироваться не по заданной норме, или же получить настолько сильное потрясение, что мозг начинает испытывать некий коллапс, пытаясь сориентироваться в происходящем и принять попытку восстановления, то здесь начинает происходить одно из самых жутких явлений в человеческой природе. Этот центр памяти, процессов и разума, по всей видимости, основываясь на собственных первоначальных программах, предпринимает попытку их реализовать. Если не вдаваться во все тонкости данных процессов и множества их причин, то я могу сказать так: мозг, пытаясь восполнить недостающее, уходит в мир иллюзий, словно спасаясь в нём от того, что терзает его по какой-то причине. И здесь иллюзии могут принимать абсолютно разное обличье, в зависимости от многих факторов.

Разум отца по непонятным и загадочным причинам оказался травмирован настолько, что спровоцировал целую цепную реакцию, в конечном итоге вызвав шизофрению: галлюцинации в таких случаях выступают в качестве иной реальности, к которой мозг активно начинает стремиться, в конечном итоге полностью погружаясь в собственные выдумки. От такого настоящий мир сперва кажется каким-то ненатуральным, подобно сну; а в конце и вовсе его существует оказывается неважным для рассудка, ныне воспринимающего собственные галлюцинации за единственную реальность. Но были ли те рисунки обыкновенными изображениями галлюцинаций или же имели куда более зловещее происхождение? В голову очень часто закрадывались мысли, будто то нечто, запечатлённое на бумаге, оказалось причиной сумасшествия, намертво пропитав собой все привычные процессы мышления, словно пытаясь их видоизменить, или же просто раздробить неподготовленную к увиденному психику.

Я не имею абсолютно никаких зацепок, что хоть как-то могли бы помочь в разгадке этой тайны. Лишь необъяснимые и жуткие по своей сущности рисунки, запертые на чердачном сейфе, из недр которого исходило нечто потустороннее. Готов поклясться - изображения на бумаге будто не желали чужого присутствия, создавая вокруг ненужных глаз никогда ранее не виданную мною атмосферу неконтролируемой апатии, плавно перетекающей в постепенно нарастающий страх и паранойю, отчего вокруг начинал мерещиться всякий бред. Я даже готов заявить о неком угасании эмоций и восприятия, активно исчезающих при слишком долгом нахождении у двери сейфа. Можно подумать, что эта тайна, скрываясь настолько умело, вовсе не хотела быть разгаданной, прикладывая множество усилий для отталкивания от себя посторонних. Я ощущал колоссальную жажду изображений навсегда покинуть железные стены своей маленькой, тёмной клетки; а также всё более усиливающееся расползание той атмосферы. В каком-то смысле всё это напоминало вызов.

Я всё усерднее пытался заставить поверить себя в бред подобных мыслей,но лишь до странного момента, когда самовнушение разрушилось и позволило тревоге взять власть на разумом. Около трёх ночей подряд маленькую Алису одолевала никогда не свойственная для неё бессонница: сперва девочка жаловалась, что при каждой попытке заснуть, её постоянно терзали ощущения падений, приводящих к резкому пробуждению; затем падения сменились внезапными появлениями размытых образов перед глазами, стоило только задремать; но в итоге, когда ребёнку удавалось заснуть, то постепенно наступающий сон, имеющий форму кошмара, словно слышался ей вокруг, заставляя Алису просыпаться в слезах и холодном поту.

Моя жена, София, оказалась не на шутку перепугана, и в конечном счёте решила отвести дочь к врачу. Странно, что я не отреагировал так же эмоционально, ощущая некую приглушённость чувств, и это пугало меня даже больше, чем происходящее с дочерью, с которой, по словам специалиста, оказалось всё нормально. Он предпочёл свести причину кошмаров на возможные стрессы, чья природа может быть связана с происходящем в семье или школе. Но такое заключение оказалось пустословием, поскольку происходящее начало обретать более иной характер. Не знаю, имею ли я возможность сам попытаться понять источник кошмаров дочери, основываясь лишь на ограниченных знаниях в определённой области, но наблюдая за творящимся, в голову забирались не самые приятные мысли.

В след за бессонницей и кошмарами последовали куда более жуткие для ночного времени суток события: бессонница покинула Алису, но сменилась на невнятное бормотание дочери во время сна. По крайней мере, о них я узнал со слов своей жены, которая, будучи подавленной от переживаний, уверяла, якобы девочка говорила вполне чётко, но так неестественно для человека: на манеру слабоумного ребёнок по слогам, но очень внятно произнося несвязный между собой набор слов, настолько длинных и сложных по построению, что не каждый взрослый имеет подобное в своём словарном запасе.

Затем, по прошествии недели, у девочки начался лунатизм, чей характер имел совсем необычные странности: она передвигалась на удивление уверенно, будто пребывала в состоянии бодрствования. Но стоило выкрикнуть что-нибудь, как ребёнка словно парализовало: все её мышцы буквально намертво застывали от любого громкого звука, а затем тело с грохотом падало на пол, после чего Алиса просыпалась, а её конечностям вновь возвращался былой контроль.

Последняя капля веры в исчезновение этого стали неожиданные ступоры девочки, настигая её исключительно вечером: она абсолютно не реагировала на звуки, медленно поворачивая голову и осматривая интерьер комнаты взглядом, свойственным для шокированного человека, удивлённого от увиденного; попытки контакта с ней оборачивались неудачей, хотя иногда Алиса начинала нести бред, также подмечая об ощущении чего-то таящегося то ли рядом, то ли вокруг, и не сумев объяснить свои слова, будто не зная, как выразить, она начинала плакать от безысходности.

В конечном итоге, к сожалению, дело закончилось у психиатра. Попытка поставить диагноз оказалось непомерно сложной. Не горю желанием вдаваться в подробности всех медицинских терминов и самого обследования, стараясь упростить объясняемое, подметив лишь самые непонятные моменты: поначалу у Алисы наблюдался ярко выраженный шок и деперсонализационное расстройство - состояние, когда человек испытывает приступ деперсонализации и дереализации, не воспринимая себя как существо, а окружающий мир кажется иллюзией, сном, а то и вовсе не существующим, походя на выдумку. Помимо этого, у ребёнка наблюдалась ярко выраженная смена состояний: ступор мог смениться истерическим припадком, а внезапно проявляющаяся гиперактивность резко прерывалась, оборачиваясь депрессией и плачем. Тем не менее, если не обращать внимания на смену состояний, то она вела себя как вполне адекватный, психически здоровый человек, но словно подверженный невообразимо огромному шоку, из-за чего психика невероятно сбоила, пытаясь привести себя в порядок: её чувства хаотично переключались с одного на другое, приводя к непредсказуемому проявлению всех эмоций подряд.

После долгих тестов, чья трудность была связана с перечисленными симптомами, не было выявлено никакого отклонения в мышлении, а весь излагаемый ею бред оказался беспорядочным набором слов из-за невозможности объяснить то, что Алиса испытывает. Затем в ход пошли различные препараты, позволив понизить активность мозга и процессов в организме, на время полностью притупив все симптомы. Старания привести её в более-менее нормальное состояние увенчались достаточным успехом для возможности нормального расспроса, в ходе которого выяснилось отсутствие многих сопутствующих для шизофрении симптомов, но так называемые бредовые мысли, которые всё же имели логическую связь, ей удавалось объяснять с огромным трудом из-за достаточно скудного для ребёнка словарного запаса. Помимо всего прочего, она была не в состоянии ответить на более сложные вопросы, аргументируя это непониманием бытия вещей, о которых её спрашивают.

Не удавалось поставить точный диагноз по множествам причин. Случай расценивался как очень редкий в медицинской практики, буквально аномальный. В какой-то момент даже чудилось, будто нечто намертво засело внутри ребёнка, необъяснимым образом активно влияя на многие отделы мозга.

Тем временем София, моя жена, была в не себе от нынешнего расклада событий. В её поведении проглядывалась агрессия по отношению ко всем окружающим, в том числе и ко мне. Внезапное и стремительно развившееся сумасшествие дочери оставило неизгладимый отпечаток на её сердце, приводя к неадекватному состоянию и извечным ссорам, положивших начало распаду и без того уже давно хлипкого брака. Она не находила в себе хоть каплю сил продолжать прибывать в доме, подмечая ощущение царящей в здешних стенах атмосферы чужого присутствия, что то привело к её временному отъезду за город: София решила на определённый срок поселиться у своей матери.

Я никогда не говорил жене о тех мрачных рисунках, да и сейчас это было вовсе не к месту. Ничего не оставалось, кроме как позволить ей временно покинуть дом и в одиночестве, поглощённым проедающей тоской, коротать серые будни в окружении мёртвых от тишины комнат. Именно этот день положил начало событиям, роковая сущность которых имела настолько таинственную, жуткую и безумную природу, что даже заложенный в человеке с древности животных страх показался бы самым безобидным и самым ничтожным проявлением чувства человеческой беспомощности и ужаса перед происходящим. И я ни сколько не преувеличиваю, ведь глупым оказалось бы пытаться нагнать ужас на вещи, что и без того своей чудовищной массой кошмаров, подобно тарану, безжалостно и с откровенной жаждой крошат рассудок, а за ним и бренное тело, жалко старающееся выбраться, будучи поглощённое отчаянием и бессилием.

Самая страшная тварь та, чьи мотивы неизвестны, и чья природа скрыта туманом таинственности, а способы реализации собственных планов носят никому неизвестный характер. Я не имею ни малейшего понятия, с чем я столкнулся и как этому противостоять. Происходящее напоминает зверя, попавшего в капкан, тщетно пытающегося спастись, но в итоге медленно и верно умирая.