Очередная длинная история

- Джонатан, к вам посетитель.- В кабинет вошла молоденькая девушка, размахивая каким-то документом.
- Хорошо, пригласи его.- Мужчина оторвался от записей. Девушка вышла, за ней вошел невысокий темно-блондинистый мужчина, сверстник врача.
- Док, привет! Как дела идут?- Блондин сел на стул перед столом. Врач улыбнулся знакомому.
- Джордж! Дела-то хорошо, все мирно.
- Как Кларисса, Эмма?
- Прекрасно. Эмма пошла во второй класс.- С радостью отвечал врач.
- Есть какие-нибудь интересные случаи?
- Хм… Да вроде нет, все тихо.- Задумался он, блондин издал досадный стон.- Хотя нет, был один мальчик… Хочешь послушать?
- Естественно!- Посветлел в лице Джордж,- интересно узнать, что творится в клинике лучшего психиатра во всем округе!
- Хе, ну хорошо. У меня даже осталась история болезни,- врач пошарился в папке с документами и вытащил нужный журнал,- Итак, это был мальчик 10 лет Меддисон Джодишь…
***
Это был мальчик 10 лет Меддисон Джодишь. Довольно интересная личность. Его отец ушел от матери, когда застукал ее в постели с другим. Он просто развернулся и больше не возвращался – ни за вещами, ни за сыном. Меддисону тогда было-то года четыре. С горя женщина начала пить и развлекаться с другими мужчинами, совсем забыв о любви к сынишке. Соседи говорили, что почти каждую ночь они слышали голоса из их дома, постоянно был включен свет и… Нередко издевались над Меддисоном. Избивали, тушили об его руки сигареты, угрожали смертью и тому подобное. Мальчик один раз отпросился погулять и сбежать к соседям за помощью, за что получил хорошую порку от «временного отчима».
***
- Зря я тебе разрешила выйти из дома.- Потопывала ногой женщина, крутя стакан с жидкостью в руке и рассматривая ее.- Что ты скажешь по этому поводу, Ричардс?
- Я думаю, мелкому надо устроить взбучку, чтобы мигом понял, что можно, а что нельзя.- Мужчина усмехнулся и сжал руку с волосами мальчика сильнее. Тот всхлипнул, пытаясь выбраться.
- Мама, прости, я не хотел, я…
- Молчи Меддисон. Если бы ты не хотел, ты бы и не шел.
- Я хотел поиграть с другом, мамочка…
- Я тебе не разрешала играть с соседскими детьми вообще!- Женщина поставила стакан на стол и влепила мальчику пощечину, от чего тот вскрикнул и начал выхлипывать извинения. Мужчина зарычал и откинул Меддисона в угол, мать продолжила.- Напомни-ка мне, сколько тебе лет? Семь? Ты знаешь, чем старше ребенок становится, тем больше у него обязанностей? Так вот я, как хорошая мать, ставлю на тебя лишь одну единственную – не попадайся мне под руку. Ты понял? Ты понял меня? Отвечай!
- Д-да, мам-моч-ка…- Еле проговорил мальчик, держась за голову. Женщина лишь фыркнула и отмахнулась.
- Вали в свою комнату, бесстыжий.
Меддисон тихонько удалился, потом как можно быстрее побежал в свою комнатку на второй этаж. Старое дерево поскрипывало от давления, потом короткий скрип двери и – тяжелый вздох женщины.
Мальчик закрыл за собой дверь и облокотился на нее, продолжая держаться за голову. Потом он поплелся к кровати, которая представляла собой старый матрас с небольшим, но достаточных для мальчика размеров пледом, больше похожим на простынь или материю ряс священников. Даже подушки не было, на ее месте был аккуратно сложенный свитер отца. Только этот свитер Меддисону удалось спрятать – все остальные вещи мать продала. Или выкинула, пес знает.
Меддисон калачиком свернулся, укутавшись в простынку-пледик, обняв один ее край, потому что даже не было старенького мишки или другой игрушки, дом был пуст. Меддисон держал бы в обьятиях даже библию, если она у него бы была. От этой мысли он заплакал. Ему даже обнять нечего. Глупо, но досадно.
А вот отсутствие библии было для него большой проблемой. В церковной школе, куда он пошел в этом году, по поводу крайней бедности его семьи мальчика частенько обижали. Книгу-то давали на занятиях, но собственная куда лучше. Сестры делали Меддисону замечания за неактивность, но защищали от задир. С мальчиком дружила одна девочка из приличной семьи, и своего статуса юнец стыдился, однако Анне-Марии было все равно.
Девочка была чиста душой, хорошо пела в церковном хоре, когда Меддисон еле мямлил. У нее была хорошая библия, с красной кожаной обложкой и аккуратным узорным текстом на белых страницах. Даже ленточка-закладка была! Такую книжку захотел бы любой. Анна-Мария всегда была в простеньком, но дорогом для ее общества платьице с белоснежным, как первый снег, фартучком, бантами в хвостиках, таких же белых носочках и блестящих туфлях. Ее семья была хорошего достатка, отец был врачом, а мать держала магазинчик. Вязала салфетки. И их, кстати, очень даже хорошо брали. В семье были еще дети, две старшие сестры, одной 16 (она была уже помолвлена) и другой 10, одна годовалая сестренка и пятилетние братья-двойняшки. Старшие девочки помогали с хозяйством и магазином, Анне-Марии было поручено следить за братишками. Вчетвером с 10-летней Лизой они ходили в школу.
Анна была веселой и оптимистичной, любила играть в мальчишеские игры типа пиратов или индейцев, что для настоящих леди не позволительно. Перекошенные хвостики, один полу развязанный бант, пыльные туфельки и серые следы на фартуке – вот типичный конец дня девочки.
Под окном комнаты Меддисона было довольно старое крепкое дерево, по ветвям которого можно было подниматься, как по ступеням, и девочка шустро и тихо залезла на него, слегка постучала в окно, сохраняя улыбку. Но ее личико переменилось, когда она заметила движение на полу и встающего заплаканного мальчика, поднимающего окно.
- Привет, Анна. Ты чего пришла? Если меня мама или Ричардс заметят, то…
- Не беспокойся, ничего с нами не будет!- Девочка перелезла через окно, задев платьем гвоздь в дереве.- Я принесла бинты.
- Боже, Анна, спасибо! Руки так болят…- мальчик обнял ее, потом опустил голову. Та улыбнулась и они сели на матрас. Мальчик послушно протянул руки, Анна-Мария сняла старые бинты, потом достала из своей сумки бутылочку и пару кусков ваты.
- Я стащила у отца эту жидкость, ей он обрабатывает раны у больных. Я видела, папа чуть наливал ее на рану, и появлялась белая пена, а больной слегка кривился от боли. Папа говорил, что так и надо, она.. э.. как же.. обеззараживает, во.
Пока Анна-Мария объясняла, она смочила кусок ваты перекисью, потом предупредила Меддисона о том, что будет щипать и начала протирать ему руки. Тот сначала дергал руками, потом вскрикивал, но успокоился. Анна замотала ожоги и раны новыми бинтами.
- Теперь как новенький! Я помолюсь о твоем скором выздоровлении.- Мальчик кивнул и поблагодарил ее.- Кстати, твоя мама не заметит новые повязки?
- Нет, ей все равно. Главное, чтобы выпивка была.- Он опустил голову.- Она сказала, что я должен быть ответственным. Когда мне исполнится 10, я устроюсь на работу. Буду мыть полы в церкви, или разносить газеты…
- Ты чего?- Перебила мальчика Анна.- В 10 и то рано! Обычно идут на работу в 12-13… Ты просто загоняешь себя, а твои деньги будет пропивать мама. Почему она не устроится на работу?
- Ее уже не исправить. Она захотела быть на самом дне, пусть и сидит.
- Почему ты не убежишь к соседям или полиции за помощью?
- Сегодня уже влетело за это.- Меддисон опять заплакал, Анна-Мария опустила взгляд. Так они сидели около двух минут.
- Хочешь, я могу попросить отца, чтобы он сдал твою маму полиции? А тебя отправят в приют церкви, там наилучшее отношение к детям.
- Нет, ты чего!- Внезапно поднял голову мальчик.- Я… Не хочу жить с другими детьми. Надо мной будут издеваться.
- Я буду тебя защищать от них, мы же друзья.
- Ты – леди, это я должен защищать тебя. Когда мы вырастим, ты тоже будешь защищать меня что ли? Я должен сам уметь постоять за себя.
- Хорошо. Мне уже надо домой, сидеть с братьями еще надо.
- Пока, Анна.
- Пока.- Девочка улыбнулась и вылезла из окна на дерево.
***
Спустя несколько недель.
Меддисон прибежал домой и сразу метнул на кухню. Открыв дверь, дым сразу навалился на него, и мальчик начал покашливать. Мать что-то пробормотала, пока сын доставал бутылку дешевого виски. Ричардс взял бутылку и сразу же открыл ее, налил себе и женщине по полстакана.
- Мы тебя уже заждались, ты еще пятнадцать минут назад мог прийти.- Фыркнула мать.
- Ко мне… приставали… мальчики из… школы…- Пытался отдышаться Меддисон, опершись об стену.- Хотели… отобрать деньги…
- Я тебе дала немного мелочи, как они могли вообще поинтересоваться таким мусором, как ты?
- Но они напали!
- Если они хотели ограбить тебя, то откуда у тебя все-таки бутылка а? Или украл?- Зарычал мужчина.- Нам крыса в дома не нужна.
- Сами вы, как крысы.- Тихо проговорил мальчик.
- Что?! Ты что-то вякнул, мелкий ублюдок?- Ричардс схватил Меддисона и выкрутил ему руки за спину, мать оскалилась на такую дерзость.
- Слушай сюда, ты, ничтожный кусок собачьего дерьма,- Женщина встала из-за стола, держа сигарету между указательным и средним пальцем, и подошла к мальчику,- Я тебя, значит, устроила тебя в школу, кормлю, обеспечиваю кров, и вот такая благодарность? Родную мать называешь крысой? По-твоему, я такая же мерзкая, помойная дрянь, рышащая среди мусора в поисках еды?
- А кто ты? Отец ушел, даже ни слова не сказав, я вынужден прислуживать тебе, терпеть эту боль, издевательства среди других друзей, только ради того, чтобы ты меня лишний раз не избила? Так делают обычные мамы? Лучше бы я был постарше тогда и мог убежать с отцом, лучше бы ты вообще меня не родила!- Брыкался в руках мужчины Меддисон, рвя глотку своим криком и захлебываясь слезами,- У меня даже детства не было, только чертово одеяло, которое я обнимаю вместо матери! Можешь убить меня, всем только лучше будет!...
Женщина стояла ровно, но во взгляде было что-то удивленное, легкий шок быстро сменялся гневом. Ричардс же сидел ошарашенный, пытаясь не ослаблять хватку. Мать присела перед мальчиком и язвительно улыбалась, подала мужчине знак, тот схватил мальчика за волосы и поднял ему голову.
- Не ожидала от тебя такого. Молодец, ты меня удивил. Вроде такой зашуганый мальчик, и такая речь.- Хихикнула она.- Убить? Нет, дорогой мой, ты еще нам нужен. В конце концов, кто будет на нас потом работать?
- Я не буду работать, чтобы вы пропивали мои деньги.
- Смени тон, поршивец.- Строго сказала она, но спустя секунду успокоилась. Потом она начала свободной рукой накручивать пряди волос сына.- Жаль, ты не девочка. Можно было много заработать от такого тельца. Хотя… Нет, такого мерзкого мальчишку даже за бесплатно трахать не стали бы!
- В отличии от тебя,- тихо сказал Меддисон, но с намерением, чтобы его услышали.
И все-таки зря он это сказал, даже если бы он не хотел, чтобы его услышали.
Женщина открыла рот, и влепила мальчику по лицу, дернула за волосы, и приставила сигарету к щеке.
- Если извинишься, то я, может быть, тебя пожалею.- Проскрипела мать.
- Может быть?- Слабо усмехнулся мальчик,- я больше не стану тебе верить.
- Плохой мальчик.
И с этим она ткнула сигарету прямо в левый глаз Меддисона. Прямо в зрачок, в это отверстие. Сигарета с характерным коротким шипением углубилась в глаз, и этот звук плавно, но резко перешел в крик мальчика. Его крик пронзил тишину старого загаженного дома, словно лезвие. Наиострейшее лезвие, оставляющее после себя тонкий, почти незаметный след. Но после следа следовал маленький ручей, увеличиваясь и превращаясь в огромную дикую реку, которая на своем пути снесет что угодно, даже скалу. Такой был крик мальчика. Он проник в каждый уголок пыльного дома, даже паучок, сидящий на потолке у Меддисона в комнате, поежился и переставил лапки от услышанного. Женщина легко вытащила сигарету, почти без эмоций. Ричардс же улыбался, как чеширский кот, во все 32 зуба, улыбкой с примесью оскала и тихого рычания. Мать встала и сделала шаг назад:
- Я не задела сонную артерию, а жаль. Такого уродца, как ты, не следовало даже оставлять после рождения. Пф.- Произнесла она с отвращением, секунду помолчала, потом продолжила, глядя на мужчину,- он в твоем распоряжении, убери этого мальчишку с глаз долой.
Тот закрыл рукой рот Меддисона, чтобы мальчик не орал слишком громко, оттащил его в другую комнату, и, держа его за шиворот одной рукой и открывая дверь другой, ругался, чтобы малец прекратил кричать. Меддисон зажмурил второй глаз и не мог даже сквозь слезы что либо увидеть. Вдруг он почувствовал холодок по ногам и рывок вниз. Удар об ледяной камень. Хлопок сапог. Снова ругательства. Темнота и мутный свет сверху. Его кинули в подвал, чтобы звуки не доносились до улицы и люди не услышали. Умно для таких тупых низких людей. Ричардс начал мутозить Меддисона, дергать за волосы, швырять об стены и пол, пока тот чуть ли не потерял сознание и остался покорен любому движению, как тряпичная кукла. Он даже перестал кричать. Вообще издавать какой либо звук. Мужчина остановился, и с горячей яростью посмотрел на тельце.
- Будь бы ты девочкой, я бы с удовольствием трахнул тебя. Хотя, ты и так щуплый, и волосы, как у бабы, прикрывают твою мелкую щенячью моську. Может все таки… Ррааах, ты меня жутко достал. Да, будь бы ты девчонкой, от тебя был бы хоть какой-то прок. Торговал бы телом. Я бы тебя заставил.- Затем Ричардс заревел от злости и ненависти к мальчишке, посмотрел в потолок и его зрачки сузились, а рот дрогнул и растянулся в ехидную улыбку. Он повернул голову к Меддисону и тихо проговорил, направляясь к нему.- Ты все равно скоро сдохнешь. Так почему бы воспользоваться случаем?..
Мать мальчика сидела и покуривала новую сигарету и запивала каждую затяжку выпивкой, то морщась, то улыбаясь, даже хихикая, слушав глухой рев мужчины и просто охрипшие крики сына. Звук проникал на кухню даже через стены, и Дженнифер один раз показалось, что в другой комнате настоящая Преисподняя. От этой мысли она поежилась, потом глотнула водки и откинулась на спинку стула.
***
Прошло несколько недель.
Полдень. Приятное легкое тепло солнца, типичный городской шум, на площади у фонтана разгуливают голуби, какой-то мальчишка размахивает газетами и выкрикивает новости. Дамы с зонтиками гуляют под руку со своими кавалерами, вся площадь пропитана запахом свежей выпечки. У лотка с горячими булочками сидит собачонка, выпрашивая взглядом у хозяина хотя бы кусочек сладости. Слышен щебет птичек, дамские разговоры и детский смех. А Меддисон плетает кругами по улицам, в поисках магазинчика, чтобы купить матери выпивки подешевле.
После недолгих поисков, он забежал в одну пивнушку и купил бутылку какого-то пойла. Он долго всматривался в бутылку, кривясь от отвращения. Он даже понюхать жидкость не хотел.
Выйдя на площадь, он пересчитал деньги в кармане на ощупь, и подошел к лотку с выпечкой, протянул ручку с деньгами. Усатый улыбчивый продавец посчитал монетки и произнес:
- Не хватает 3 цента, мальчик.
- Да? Ну хорошо, до свидания…- Меддисон опустил голову.
- Ладно тебе, вот, бери.- Мужчина дал ему пирожное, посыпанное сахарной пудрой.- Худо выглядишь.
- У меня просто проблемы в семье, мистер. Спасибо вам.- Мальчик взял пирожное, отломил край и дал собачке.
- Удачи там.
Меддисон пошел в сторону дома, но совсем не хотелось уходить. Он шел медленным шагом, наслаждаясь пирожным. Давно он не ел чего-нибудь сладкого. Да и вообще с прошлого утра он ничего не ел, и булочка ему казалась слаще, чем что либо. Собачка поплелась за ним, потом вернулась к лотку. Меддисон уже доел, через несколько секунд к нему подошли сзади пара мужчин. Он с опаской обернулся.
- Меддисон Джодишь?- Прозвучал мягкий мужской голос. Мальчик обернулся и сжал сумку с бутылкой сильнее, чтобы не выронить.
- Д-да… Вы кто?
- Я из социальной опеки. До нас шли жалобы от ваших соседей, я полагаю, у тебя проблемы с матерью.
- Нет, у меня все нормально, у меня…
- Ты полагаешь, что терпеть побои, слушать каждый вечер голоса посторонних мужчин, и покупать выпивку ей нормально?
- Нет, но…
- Эй, малыш,- мужчина сел на корточки и положил руку на плечо Меддисона,- не бойся меня. Я всего лишь хочу, чтобы у детей, таких как ты, была хорошая семья и светлое будущее.
- Что будет со мной?- Мальчик еле сдерживал слезы от страха.
- Обещаю, все будет хорошо, я об этом позабочусь. Пошли к тебе домой.
***
- 28 июня 1843 года, мисс Дженнифер Джодишь, гражданка США, 1815 года рождения, была задержана в своем доме. Имела короткие отношения с несколькими мужчинами, на данный момент с гражданином Ричардсом Брауном. Оба причиняли телесные повреждения своему сыну Меддисону Джодишу, 1836 года рождения, на руках мальчика следы ожогов, мелких порезов, на теле следы ушибов. Так же отсутствие левого глаза и, по заключению медицинского осмотра мальчик… Был изнасилован. За нарушение статьи 14 о причинению физического и морального вреда ребенку Конституции США 1791 года, суд приговаривает гражданку Джодишь к смертной казни через повешение. Поскольку с мистером Брауном она была в гражданском браке, его лишат свободы на 4 года, если его сознание не принесет суду пользы, у него будет выбор смертной казни – повешение, расстрел или смертельная инъекция. Меддисон, твоя мать может быть помилована и отправлена в тюрьму, если ты хочешь.
Мальчик глядел из под лобья единственным глазом на перепуганную женщину, умоляющую его взглядом, затем почти выкрикнув, злобно зашипел:
- Убить ее!
***
- Ну что, Мед, как тебе тут живется? Подружился с кем-нибудь?
- Нет. Пока еще нет. Все дети здесь старше меня, и они смеются из-за моего глаза. И насчет Рич…
- Эй, не вспоминай даже об этом. Ужасно. Жаль, мне не удалось сделать так, чтобы его приговорили к смерти сразу.
- Ничего, все равно он скоро умрет. Он получит по заслугам.- Улыбнулся мальчик, закрыв глаза.
- Хорошо, ты наладишь отношения с другими детьми, у тебя обязательно будут друзья. А мне надо идти, прости.- Мужчина направился к воротам, мальчик взял его за рукав.
- Эм, мистер Свонс?
- Да?
- Спасибо, что тогда нашли меня на площади. Без вас я бы так и мучился с ними. И умер от издевательств через полгода максимум.
- А.. Да не за что.- Улыбнулся работник,- я просто хочу, чтобы у каждого американского ребенка было хорошее будущее и заботливая семья. Я уверен, у тебя тоже будет такая.
Меддисон лишь тяжело вздохнул, улыбнулся, чтобы не обидеть мужчину и попрощался.
***
«Хвастунишка»,- подумал Меддисон, проходя мимо толпы детей, собравшихся вокруг одного мальчика. Все охали и ахали, смотря на его ботинки. Владелец свысока глядел на остальных, продолжая говорить одно и то же.
- Мне их купила миссис Эдванс, помните ее? Ах да, наверное помните, эта женщина, которая хочет забрать меня, и заботится обо мне сейчас. Она купила мне эти ботинки, она хочет, чтобы я хорошо выглядел. Подошва с мелкими железными шипами, так что их можно носить осенью, когда на земле будет лежать тонкий лед. Я не подскользнусь.
Он все говорил и говорил, но дети, кажется, даже не замечали этого. Глаза были устремлены на кожаную обувь с ремешками, застежками и прочее и прочее, несмотря на то что ботинки были не самыми дорогими. Мальчик шоркнул по земле ногой, блестнули маленькие шипы из-под камушков и пыли, и толпа снова ахнула. Меддисон прошел мимо, даже взгляда не бросив. Владельцу ботинок не понравилось, что какой-то мальчишка не позавидовал ему и крикнул:
- Эй, ты что, самый крутой?
- А? Что?- Отозвался мальчик, сдувая волосы с лица.
- Ты наглый я смотрю.
- Почему?
- Потому что не завидуешь.
- Почему я должен тебе завидовать? Что такого крутого в шипованых ботинках?
- Слушай сюда, одноглазый, скажешь мне что они красивые и я от тебя отстану, или пожалеешь.- Нахальца начали поддерживать еще кучка мальчишек. Меддисон немного помолчал.
- Они стоят меньше, чем мои бинты, так что – нет.
Мальчишки зарычали, словно подросшие щенки, и накинулись сзади на ничего не подозревающего Меддисона. Девочки заверещали и отбежали, одноглазый начал отбиваться чем только можно – книгой, сумкой, ногами. Трое сирот не очень сильно били его в живот и плечам. Хвастун приказал положить Меда на бок и держать руки сзади. Сам он поставил ногу ему на правую щеку и надавил шипами в плоть.
- Ха! Вот твое наказание, у тебя последний шанс чтобы сказать, что я лучше тебя.
- Нет.- Прошипел мальчик, пытаясь не вдыхать пыль с земли.
- Сам напросился.
Хвастун хихикнул и дернул ногой, сдирая кожу с щеки Меддисона. Тот пытался не кричать, потом его резко охватило странное чувство. Он в один момент проскользил из-под шипов, протерев лицо о грязь еще раз, и повалил обидчика на землю. Он зарычал и начал душить его, выплевывая ему в лицо стекающую в рот кровь с щеки. Это продолжалось около двадцати секунд, пока не прибежали воспитатели и не оттащили Меддисона от второго мальчика.
- Ты что творишь?!- Зашипела на него святая сестра. Но мальчик лишь хрипел от ярости и хотел вырваться.
- Запереть его в молитвенной комнате. Пусть этот гаденыш подумает над своим поведением. А ты, Меддисон, это первое и последнее предупреждение.
***
Одна из монахинь шла по коридорам приюта, что-то бубня под нос и все время смотрев по сторонам. Наконец она увидела мужчину и позвала его.
- Джонатан Смит?- Спросила монашка.
- Да, это я, добрый день.
- Добрый, идемте.
Пара прошла по коридору и зашла в комнату, где веселились сироты. Сидящего в углу и покачивающегося Меддисона врач сначала даже не заметил.
- Вон, в углу, русый мальчик в майке.- Тревожно сказала сестра.
- А, увидел,- хихикнул мужчина,- как его зовут?
- Меддисон Джодишь, 7 лет.
- Угу, ладно, когда мне начать?
- Когда вам угодно, можете сейчас.
- Не ну сейчас.. Рано. Когда дети будут гулять на улице, тогда я подойду к нему.
- Как пожелаете.
***
- Эй, мальчик, можно к тебе присоединиться?
- Нет. Уходите.
- Ты же Меддисон? Чем ты занимаешься?
- Я сказал вам уйти.- Настойчиво ответит мальчик.
- Меддисон, меня наняли, чтобы я разобрался с твоим поведением. Сестры говорят, что у тебя плохая социализация. Тебе не хватает общения, и тебе некому высказаться. Я буду вместо друга, тот, кому ты можешь рассказать все. Друг, понимаешь?
- Мне не нужен врач.- Мальчик начал нервничать и пытаться проглотить ком в горле. Мужчина задел его за живое, но ему хотелось чтобы он остался. Доктор присел и погладил мальца по спине, успокаивая.
- Что с твоим лицом?
- Недавно я подрался с одним дураком. Он наступил мне на лицо и разодрал щеку. У него были шипованные ботинки.
- Ну, что за выражения, Меддисон. Ты еще мал для таких ругательств, разве твоя мама тебе не говорила, что так нельзя?
- Нет.- Мальчик резко повернул голову на врача и пристально смотрел единственным глазом прямо в душу мужчины. Тому даже стало страшно, как семилетний ребенок может иметь такой пронзительный взгляд. Ребенок продолжил,- моя мать мертва, слава Господу. Я мог ее спасти, так сказал судья. Но крыса должна умереть крысиной смертью. Да. Крысе крысиная смерть.
- Нельзя так говорить так о матери.
- О моей можно.
- О ни чьей нельзя.
- О моей можно!- Рявкнул юнец,- Можно! Вы тоже бы обвиняли женщину, если она не заботилась о своем сыне или дочери, которая только пила и пила! Вы бы на месте убили мужчину, который делал больно маленькому ребенку! Вы не представляете, что он со мной делал! Вы не знаете, какого это, когда сигарету тушат о ваш собственный глаз! Видите эти бинты на руках? Видите?! Они тушили сигареты об меня! Я резал себя! Резал! Чтобы перебить боль от ожогов, резал!
Меддисон уже давно перешел на слезы, голос снова начал хрипеть, и врач обнял его, но скорее не из заботы, а из того чтобы мальчик прекратил истерику. Тот еще бил врача в спину и ныл в плечо, потом обнял его.
- Они били меня… у мамы… Были каблуки, было очень больно. В церковной школе меня били розгами, но я старался учиться!.. Я пытался убить себя, но Господь этого запрещает. Я хочу после смерти в Рай, я не хочу мучиться вечность. Я не хочу…
- Шшш, успокойся,- гладил его по спине Джонатан,- все хорошо. Вот видишь? Ты выплеснул эмоции, тебе станет лучше. От недостатка общения человек становится раздражительным, поэтому ты напал на того мальчика.
- Вы з-знае-те?
- Мне сестры говорили. Но мне необходимо знать и твое мнение, чтобы вылечить тебя. Иначе, тебя придется отправить в страшное место, где много врачей с шприцами, которые так и жаждут сделать тебе укол!- Рассмеялся врач и начал щекотать мальчика, чтобы развеселить его, тот начал посмеиваться.- Тебя оденут в кофту с длиннющими рукавами, которые превращаются в змей ночью и душат тебя! Страшно? Вот и мне страшно, только тс-с. Ясно? Это будет наш маленький секрет.
- Вы боитесь больниц? Но вы же врач!- Хихикнул Меддисон.
- Да, врач. Только я больше сижу в кабинете, и не провожу операций над людьми. Я боюсь игл и крови, жуть!
- А по-моему это круто, когда твой враг корчится от боли, весь в крови, с разбитым носом, со сломанными руками и ногами. Чтобы он знал свое место!
От услышанного врач немного испугался, но не подал виду. «Тяжелый случай, Джон, но ты справишься!»
***
Прошло 8 месяцев.
- Сестра, мне придется забрать мальчика у вас, я не могу работать здесь. Думаю, вы понимаете, о чем я.
- Да, конечно. В лечебнице вы будете, как в своей среде, верно?
- Вы правы,- улыбнулся монашке Док, как теперь его называет Меддисон.
- Я могу сказать ему, чтобы он собирал вещи? Хотя, у него их так мало и, думаю, они ему не понадобятся…
- Пусть возьмет самое нужное, там ему выдадут одежду. Специально для детей там есть игрушки, книги. В больнице он придет в себя быстрее, чем от таких коротких встреч в приюте, после выписки я его обязательно приведу обратно.
- Да хранит Вас Господь, мистер Смит, за такую доброту.
- Та… Незачем меня благодарить.- Робко улыбнулся мужчина, в ответ монашка тоже покраснела.- Это моя работа – лечить больного. Только слегка в другом направлении. До свиданья, сестра София.
- До свиданья.
***
19 мая 1844 года. Начало записей дневника о пациенте Меддисоне Джодише, 8 лет. Психические расстройства, вспыльчивость, агрессивность, недостаток общения, замкнутость, общается только с лечащим врачом Джонатаном Смитом. Аппетит понижен, при принятии лекарств может проявлять агрессию. Много читает, даже через силу (плохо умеет читать), рисует свое настроение и чувства, когда не может пояснить словами. Воображаемых друзей нет. Галлюцинаций нет. 12 числа напал на санитара, когда тот нагрубил ему. Ведение дневника планируется на протяжении всего лечения, даже если понадобится несколько журналов. Будут записаны те случаи, которые вызовут подозрения, или если лечение окажет пользу.
20 мая 1844. Сегодня юнец внезапно начал расчесывать правую щеку, на которой год назад была содрана кожа. Вкололи немного успокоительного, перестал расчесывать.
22 мая 1844. Уже буквально ногтями дерет щеку, что-то бормоча и ругаясь. Введено успокоительное, санитары прижали его к койке и держали за руки, пока тот не уснет.
31 мая 1844. Бездействие, был абсолютно адекватен, но не разговаривал. На вопрос как самочувствие, нашкрябал в альбоме какое-то обезглавленное существо, напоминающее кошку.
3 июня 1844. Стал говорить, это радует.
4 июня 1844. Внезапно напал на медсестру, которая принесла ему обед. Кричал, что мы пытаемся его отравить и поэтому больше есть не будет. Раз так, пусть не ест. Сказал не кормить Меддисона 5 дней, пусть подумает.
7 июня 1844. Кажется, голодовка на него никак не влияет. Не подает признаков голода, не умоляет принести ему даже кусочек хлеба. Пьет только воду, и то всего лишь по два стакана в день. Стойкий.
9 июня 1844. Утром медсестра принесла ему кашу. Меддисон сидел на койке бесчувственный, сестра сказала, что он смотрел сквозь все. Послушно открывал рот и ел. Приходила какая-то девочка после обеда, назвала себя Анной-Марией, подругой и одноклассницей Меддисона по церковной школе. Я впустил ее в комнату мальчика, тот с ней грубо разговаривал, пытался напасть, но Анна ушла, будто ни в чем не бывало. Сказала мне, что не обижается на мальчика, ведь у него тяжелое детство.
***
15 декабря 1846. Сегодня день рождения Меддисона, я купил ему пирожных в подарок. Ел с удовольствием, похоже он еще тот любитель сладкого. Разговаривал со мной, говорил, что я хороший друг, никогда его не брошу, постоянно забочусь о нем. Беседа была довольно спокойной, думаю, он идет на поправку. Но не надо расслабляться.
20 декабря 1846. На прогулке напал на одного из пациентов, потом чуть не сбежал.
23 декабря 1846. Нарисовал как он убивает свою мать и Ричардса. Тела были расчлененными, лица были закрашены. Стал менее разговорчив, не желает проводить длительных разговоров.
24 декабря 1846. Ночью кричал во сне, чуть ли не глотку рвал. Поднял на уши пол клиники. Остаток ночи я сидел с ним. Внезапно порвал свой рисунок и разбросал бумажки по всей комнате.
25 декабря 1846. Снова кошмар. Стал раздражителен при виде людей. Порекомендовал всем вести себя осторожно.
6 января 1847. Его голос сел от криков по ночам. Успокоительное мало помогает. Во время кормления нагрубил медсестре, та его попыталась ударить, на что Меддисон выхватил у нее из рук ложку, повалил на пол и стал долбить ей в шею. Когда прибежали санитары, лицо мальчика был измазано в крови, сам он улыбался, смотря на работников.
10 января 1847. Я пришел к нему на беседу. Он лежал на койке и гладил какую-то бездомную кошку. Наверное, животное запрыгнуло к нему на окно и Меддисон впустил ее. Я схватил кошку и выкинул в окно, потом читал нотации что в клинике нельзя заводить животных, так как оно может вызвать аллергию у кого-нибудь. Меддисон плакал.
11 января 1847. Снова выбросил кошку.
15 января 1847. Надоели его истерики. Я вошел и снова кошка лежала у него на груди. Я решил опять поговорить, что ему нельзя держать кошку. Он посмотрел на меня каким-то… Непонятным взглядом, прижал животное к себе, свернул ему шею и бросил в меня! Я думал ему дорого животное, а он с такой дикостью убил ее! Я дал ему пощечину, как раз по правой щеке, он вроде успокоился.
16 января 1847. Меддисон реально не в себе. Утром пришел посмотреть как у него дела, не переживает ли он после вчерашнего… Ночью он сжег себе щеку огнем от свечки. Странно, что криков дежурные не услышали. «Поздравляю, мальчик мой, теперь ты окончательно себя изуродовал!» в Меддисон ответ лишь рассмеялся.
***
3 апреля 1847. Снял повязку с глаза и долго смотрелся в зеркало, затем вытащил откуда-то гвоздь и пытался принести себе вред. Наложили новую повязку, я приказал санитарам обчистить всю комнату.
4 апреля 1847. Прижег внутренность пустой глазницы и второй глаз. Операцию провести не удастся, поэтому просто прикажу привязать его к кровати и замотать голову, чтобы прошел ожог на глазах. Мелкий псих.
9 апреля 1847. Развязали Меддисона, ожоги вокруг здорового глаза прошли, но веки так и остались примкнуты к глазницам. Ему приходиться немного напрячь лицо, чтобы моргнуть. Не удивлюсь, если он что-нибудь сделает с левой щекой. Рот разрежет? Не удивлюсь.
11 апреля 1847. Анны-Марии не видно уже неделю. Она часто заходит навести друга, даже если он не хочет общаться с ней. Она упорная, но очень умная, заботливая и веселая. Может быть ей просто надоело приходить к другу.
12 апреля 1847. Меддисон попросил принести ему нож. Взмолил, даже немного поплакал, просил если я ему не доверяю, то пусть приду и буду сидеть с ним. Я вздохнул и принес ему с кухни не сильно острый нож, чтобы мальчик не порезался. Он сел на кровати в позу лотоса и с интересом смотрел на нож. Осторожно вертел в руках, качал влево-вправо перед лицом, наблюдая за движением. Это продолжалось око десяти минут, потом он протянул его мне обратно, с широкой довольной улыбкой. Хотя правая сторона лица и улыбалась слабо из-за ожога. Не думаю, что какая-нибудь девушка полюбит его с такой внешностью.
1 мая 1847. На этой неделе один из пациентов, бывший убийца своей семьи, взбесился. Он смог сбить охрану и пробраться на кухню. Наверное, просто не заметил топор для мяса и схватил большой нож, зарезал одну повариху, ранил другую и угрожал убить врача. Меддисон прибежал на крики, шизофреник увидел мальчика и набросился на него. Тот среагировал и отпрыгнул, словно кузнечик. Затем он толкнул в спину мужчину, он упал, Мед выхватил у него нож. Я уже подумал, он сделал это ради безопасности всех остальных, но похоже я ошибся. Или у нас с юнцом разные взгляды на это. Меддисон начал бить ножом в мужчину, и продолжал даже когда тот умер. Мне пришлось подкрасться сзади и силой вколоть ему снотворного. Мальчик был одет в «пиджак» на двое суток.
3 мая 1847. Выпущен из «пиджака». Мальчик сказал, что ему нравилось причинять боль шизофренику. Пояснил это местью за женщин. Думаю, нужно оградить Меддисона на некоторое время от людей, чтобы он не напал на кого-нибудь. Хотя я уже не знаю, что делать – ограничить от общения или наоборот, чтобы он социализировался. Лучше ему, мне кажется, не становится. Все летит крахом. С каждым припадком и желанием причинить ближайшему физический вред я теряю надежду на его выздоровление.
***
-Прошло еще 6 лет. За это время Меддисон умудрился умертвить около пятидесяти человек, если не больше. Все это были санитары, медсестры, другие пациенты. Были даже простые люди, да, один раз он сбежал и убил две семьи. Я его месяц искал. Хорошо, что из-за его тяжелого состояния полиция прощает нам этот ужас, иначе было бы такое, о чем я представить бы не смог. Меддисон – настоящая машина смерти, такие бы пригодились, например, для войны, как пример идеального солдата. Бесчувственен к другим, он просто видит в людях паразитов, которых необходимо уничтожить. Или считает нас игрушками, куклами.
- Что же случилось потом?- С ярким интересом в глазах смотрел блондин на врача.
- На тот момент парнишке было 16 лет. Потом он опять сбежал, и мы не смогли его найти. Полгода впустую. Как и все лечение.- Вздохнул Джонатан, потом, утешая себя, улыбнулся,- но, этот пациент дал нам огромный опыт! В следующий раз я буду знать, что и как делать.
- То есть, прошло три года? Что случилось с ним? Где он может быть, ты не задумывался над этим?
- Нет,- бесчувственно ответил врач,- абсолютно не забочусь об этом. Он мог умереть еще раньше либо от голода, либо от холода, я же говорю, поиски впустую. Или его могли разорвать дикие звери, мы долго искали в ближайших лесах, но останков не нашли.
- А если он все-таки жив?
- Тогда многим людям не поздоровится. Надеюсь, его тогда поймают и казнят, поскольку он неизлечим. Психика Меддисона,- врач взял спичку со стола и сломал ее.- Пуф!
- Я бы на вашем месте не останавливался и продолжал поиски, даже в соседних штатах.
- Зачем? Рыть все глубже и глубже, а оказывается, он уже давно мог умереть? Только деньги и время потратишь, Джордж, только потратишь. И что бы ты стал с ним делать, если бы нашел? Что? Молчишь? Вот. Ничего не сделаешь теперь.
Блондин сидел, слегка опустив голову. В его взгляде было видна какая-то детская грусть, будто вся надежда потеряна. Врачу показалось странным, что его друг так сильно проник в судьбу обычного психопата-сироты.
- Ладно, не переживай. Подумаешь.
- Да, чего это я? Брр.- Мужчина быстро отвлекся от своей легкой грусти.- Пожалуй, я буду пугать своих детей Медом, чтобы они вовремя ложились спать и не брали чужие вещи.
Оба рассмеялись.
***
Этим же вечером. Странное совпадение, не так ли?
Джонатан вошел в дом, удивившись, что нигде свет не горит. Он быстро снял промокшее до нитки пальто и шляпу.
- Дорогая! Ты что, спать легла?
Ответа не было. Пока врач разулся и повесил пальто на крючок, он еще раз крикнул:
- Кларисса, Эмма! Вы вообще дома?
На этот раз ответил гром и вспышка молнии, дождь сильнее побарабанил по стеклу в двери. В этот момент Джонатан увидел темный след на ковре, и в непонятках пошел в гостиную вслепую, моля, чтобы молния еще раз осветила комнату. «Светильник я уже не найду, его здесь нет»- подумал мужчина. Вдруг за что-то запнулся.
- Ай, Эмма… Разбросает тут свои игрушки…
Молния. Очень яркая, пробравшаяся в пустоту дома. Врач увидел, что лежало на полу, и что это был за след.
У вас было такое, что вы, как рыба, не можете вздохнуть хоть рюмку воздуха? Вы чувствуете, что за живот, за диафрагму, внутри легких что-то держит вас несколько секунд, а потом вы, с радостью и утешением вздыхаете. Такие случаи обычно случаются, если вы начали вдыхать и вас в этот момент ударили в живот. Хотя, вы наверное не знаете этого чувства. Чувство страха, что вы больше не сможете дышать. У меня так было дважды.
Вот и Джонатан, которого буквально накрыло сплошным страхом, не мог вдохнуть. Молния осветила на полу женскую руку и черные лужи крови еще на два метра вокруг. Стены, то ли от обоев, то ли от, не дай Господь, крови, были все в странных размазанных узорах. Пахло железом, мокрым асфальтом, озоном. От шока врач ударил себя в грудь и наконец вдохнул несколько литров воздуха, и тишину (не считая удара грома и дождя) прервал глухой стон мужчины. «Воздух, воздух…» хрипел он.
Еще молния, рука, кровь, запах железа, размазанные в крови стены, падение на колени, плачи всхлипы…Два силуэта в кресле, два силуэта…!
А потом, вперемешку с громом, усиленными ударами воды о стекла и крышу, громкий гротескный смех!
И весь этот ужас, тьма, страх, слепота, шум… под тихий плач врача. Этот плач, этот страх, был скорее не от потери жены, а от чувства, будто его загнали в угол. Один из силуэтов, сидящих в кресле, зажег свечу. На удивление свет охватил всю комнату. Джонатан вскрикнул и отпрыгнул от трупа Клариссы. Блондинка со спутанными волосами, измазанными в крови, белом, нет, уже грязно-бардовом платье, лежала с вывернутыми ногами, с лежащей на правой груди рукой, сдерживающей крест, с мутными глазами, устремленными к небу… Совсем недавно эти глаза были зелеными, как июльская листва, насыщенная цветом во всю силу. Иссиня черные вены выпирали из под матовой, белой как мрамор, кожи.
- Я подложил ей в руку крест,- проскрипел мужской голос, давно потерявший свою мальчишескую нотку.- Она же была верующей.
- Ч-что ты с-с-сделал, уб-людок!- Крикнул Джонатан.
- Я? Пф… Ты забыл меня, Док? Забыл. А вот теперь вспомнил. Я с визитом, ха-ха!
Парень спрыгнул с кресла и взял за руку, другую свою руку положив на талию, второй силуэт. Дочь. Джонатан от шока мог только сидеть дальше у трупа жены, обнимая ее руку, в то время как Меддисон кружил по залу в вальсе с телом 7-летней девочки. Тело было буквально изуродовано, особенно лицо. Глаза, щеки, шея – все было выцарапано в длинных, глубоких порезах. Нижняя челюсть, было ясно, была вывихнута и отвисала, только в движениях кавалера дергалась вверх-вниз. Язык был выдернут. Ручки девочки, ее длинненькие изящные пальчики были переломаны, торчали кости, торчали хрящи, некоторых пальцев не доставало, и держалась вся эта конструкция, наверное, только на сухожилиях. Все платьице было в крови, по ножкам стекала кровь, там ее было особенно много.
- Что… ты сделал с моей дочерью, сука?!
Парень резко остановился около кресла, сел и посадил тельце себе на ногу. Девочка, как тряпичная кукла, склонялась во все стороны, отчего кавалеру пришлось облокотить тело на руку и держать его за шею. Голова упала назад. Парень, словно ребенок в кондитерской, смотрел на ее «лицо».
- Я был в таком же возрасте, когда мать выжгла мне глаз.- Меддисон аккуратно убрал челку с глаз девочки, продолжая завораженно на нее смотреть.- И когда ублюдок Ричардс… Изнасиловал меня. Мне было дико больно, я думал, что умру от боли.
Затем псих улыбнулся и, не двигая головой, на секунду посмотрел на врача, потом опять на Эмму.
- Ей тоже было больно.- Тихий крысиный смех. В этот момент Джонатан просто озверел и налетел на Меддисона, тот отбросил тельце девочки и схватил нож со столика.
“Пуф!..”
Тяжелые вздохи, сопровождаемые звуками, похожими на короткие всхлипы, но совсем не всхлипы. Скорее, звуки, когда задыхаешься, при этом пытаясь вскрикнуть.
- Ай-ай-ай… Как не хорошо-то вышло, Док.- Начал цокать парень.- Я пришел навестить вас, я хотел поговорить с вами. А вы вот так и… Вы очень вспыльчивый.
- Ты убил мою семью, осквернил мою дочь и называешь меня вспыльчивым?!..- Прохрипел мужчина. Меддисон еще немного подумал, смотря в его глаза, от чего Джонатану стало противно.
- У вас кровь изо рта начала течь, Док.- Психопат перевел взгляд на рот врача, и аккуратно слизал вытекающую каплю с подбородка. Облизнувшись, он дернул рукой, и нож проскользнул в солнечное сплетение. Джонатан еще раз дернулся и ослаб, нанизавшись на лезвие до конца. Мед сразу же отбросил тело, поскольку оно не было таким легким, как девочка. Парень облизнул нож и закатил глаза, вкушая вкус крови. Мокрой от алой жидкости рукой он погасил свечу и, небрежно переступая трупы (на самом деле он их просто пинал, чтобы пройти) вышел из дома.
Спустившись с крыльца, он расслабился и дал утихающему дождю омыть себя. Капли приятно били по лицу, и Меддисон улыбался. Щурился, когда вода попадала на глаза. Он так простоял около полутора минут, потом поплелся по улице. Вдруг перед ним выскочила какая-то девушка лет семнадцати и чуть не врезалась ему в грудь. Тот только полу оскалился полу улыбнулся, медленно подминая руку с ножом, пока девушка пыталась обойти его.
- Вот незадача!