Девочка с цветами

Знаете, я выросла в одном маленьком военном городке под Москвой. Здесь никогда не происходит ничего замечательного, жизнь идет своим чередом, а люди… Люди здесь самые обыкновенные, ничем не отличающиеся от всех остальных, живущих в других уголках планеты. Но, конечно, на каждое правило имеется свое исключение.
Эта небольшая грустная история произошла у нас около года назад, и девушка, о которой в ней повествуется, вполне реальна. Я бы хотела изменить на время рассказа ее имя, чтобы не было каких-либо недоразумений в будущем. А они могли бы быть, поверьте моему опыту.
Однажды на праздник Восьмого марта я отправилась в цветочный магазин за букетом роз для мамы. В городке это было единственное место, где можно было купить цветов, и ранним утром в этот праздник внутри, за стеклянной дверью, толпилось множество людей, желающих поздравить матерей, сестер, дочерей, бабушек, теть… Да мало ли еще кого. Мне не очень хотелось заходить в душное помещение, поэтому я стояла на морозе около магазина, посильнее вжимаясь в пушистый воротник. Зима тот год выдалась холодная, и начало марта даже отдаленно не напоминало весну. Было очень зябко, и люди, выходящие из цветочного магазина, бегом спешили к домам, прижимая газетные свертки к себе, дабы не заморозить новокупленные цветы.
- Отойди, пожалуйста…
Я резко обернулась на тоненький голос, зазвеневший позади меня, и опустила глаза. Передо мною стояла девочка, лет восьми, в не по погоде тонком пальто, смешных валенках и узких штанах. Волосы у нее были темные, почти черные, не покрытые шапкой, и резко контрастировали со снегом, нападавшем ей на голову и не успевшем растаять. Я не знала ее имени, но пару раз замечала на улицах городка. Она вечно куда-то неторопливо шла, иногда напевала себе что-то под нос, но всегда была грустна.
Я сделала шаг в сторону, чтобы девочка могла пройти. В руках у нее был сверток, завернутый в газету, вчерашнюю. Я хорошо знала это, так как подрабатывала тогда на почте и знала каждое печатное издание, что можно было увидеть в городке. Сверток был довольно увесистый, девочка с трудом его держала. Мне казалось, что там завернуто по крайней мере три больших букета.
- С Восьмым марта тебя. – улыбнулась я ребенку. Та подняла на меня свои большие карие глаза, но ни тени улыбки не скользнуло по ее лицу.
- Спасибо, и Вас… - пробормотала она, перехватывая сверток поудобней. Тяжело.
- Может, тебе помочь? – наконец спросила я, с сочувствием глядя на старания девочки. И неудобно.
- Спасибо, я справлюсь. - ответила она ровным голосом, безо всяких эмоций.
Она все не уходила, пытаясь поудобней перехватить сверток, а я стояла и смотрела на ее старания.
- Маме? – спросила я.
- Что?
- Маму хочешь поздравить?
- Нет… - она опустила глаза.
- А кого? – мне действительно было интересно, кому же девочка купила такой грандиозный букет на Восьмое марта. Она тонкой струной мелко дрожала, видимо, пальтишко не спасало от холода.
- Никого… - она пробормотала тихо. – Я их на кладбище несу.
Я немного опешила. На кладбище? Конечно, логично: быть может, у девочки умерла бабушка, и та на праздник по малолетству решила поздравить ее… Все могло быть. Я кивнула и, шагнув в сугроб и освобождая узкую дорожку, пропустила девочку. Та неловкими шагами медленно пошла вперед.
- Постой! – окликнула я ее. – Как тебя зовут?
Девочку обернулась и почти одними губами проговорила:
- Кира…
И ушла. А я так и не купила в тот день цветов, заменив их конфетами, думая о странной незаметной девочке, купившей огромный букет лишь для того, чтобы отнести его на могилу.
**
На Восьмое марта так же выпадал День рождения моего дедушки, и каждый раз на этот праздник я ходила на кладбище, навещая его могилку. Конечно, это простое совпадение, но слишком много было в тот день разговоров и мыслей о месте, где покоятся мертвые.
В тот день на кладбище я пришла поздно: в праздник я вертелась как белка в колесе, и получилось прийти сюда лишь к одиннадцати вечера. Благо, что кладбище находилась рядом с маленьким городком, но было плохо, что на дворе стоял март: темнело рано.
Я шла меж железных оградок, стараясь не оступиться. Видимость была хорошей, снег будто светился изнутри, показывая мне протоптанную тропинку меж низеньких заборов.
Я немного постояла у могилы деда. Не хочу описывать своих мыслей. Скажу одно – они были не слишком радостными. Минут пятнадцать – и я отошла.
Хотелось немного развеяться, и я пошла к небольшой речке, скорее ручейку, что текла у кладбища. Так вышло, что оно само находилось почти что на холме, так что чтобы попасть к воде, нужно было спускаться с крутого склона.
Я подошла к тому месту, где сойти было проще всего. По непонятным мне причинам там не было снега, а лишь промерзший песок осыпался под ногами. Я глянула в воду, к которой хотела спуститься – ручей не замерз. Я прищурилась: у самого берега стояла детская фигурка, щуплая и нескладная.
- Эй… - позвала я негромко. Не принято кричать в таких местах. – Кто там?
Фигура обернулась, и я увидела острое личико Киры. Она смотрела как-то совсем равнодушно, будто ее совсем не удивляло мое присутствие на кладбище почти в полночь. А вот мне было немного не по себе от того, что ребенок был здесь в столь поздний час.
Я молча съехала на подошвах вниз и направилась к девочке. В руках она держала что-то, похоже, тот же сверток, но открытый. Я подошла ближе и спросила:
- Ты принесла на могилу эти цветы?
Это не был букет. Скорее, просто аккуратно сложенные цветы, совсем не подходящие друг к другу, будто букет составлял безумный флорист. Меня это немного, скажем так, напрягло.
Кира молча покачала головой. Я вновь спросила:
- Почему так поздно? Что скажут твои родители, если узнают. Что ты здесь?
Она наклонила голову, смотря на меня. Мне показалось, что в ее карих глазах играет усмешка. Показалось?
- Папы у меня нет. – просто ответила она. – А мама пьет. Если я приду сегодня домой, она будет меня бить.
Я покачала головой. Таких семей в нашем городке было очень много, и слышать такое было мне не в новинку. Но чтобы так решался вопрос…
Кира не дала мне довести мысль до конца. Она полностью раскрыла сверток и высыпала цветы на землю. Я опустила голову: на берегу была вырыта небольшая ямка, которой я не заметила раньше. Из-за сильной влажности в ней уже собралась маленькая лужица, и цветы мокли в воде, опуская бутоны.
- Зачем ты это сделала? – спросила я, непонимающе переводя взгляд с цветов на ребенка. Она ястребом, маленьким и наивным, глядела прямо на меня.
- Я хороню цветы. – пожала плечами она.
- Что? – не поняла я. – Как это?
- На Восьмое марта погибает слишком много цветов. И все из-за прихоти людей.
Я глупо хлопала глазами, глядя на Киру. Слишком умные и странные вещи для маленькой девочки она говорила.
- Но… Так принято. – неуверенно проговорила я. – Такова традиция: дарить женщинам цветы.
- Дарить трупы. – шмыгнула носом Кира. – Кто-то должен их хоронить. Чем они хуже людей? Во многом даже и лучше.
- Это же всего лишь растения… - вновь попробовала возразить я, беря девочку за плечо и пытаясь отвести ее от «могилки». Кира повела худым плечом, и я выпустила ее.
- А мы всего лишь люди. А это всего лишь праздник. – Кира начала меня пугать. – И всего лишь убийство.
Быть может, мне стоило оставить Киру там, где она была, и уйти. Но я не могла. Я подхватила ее на руки, та почему-то не сопротивлялась, и тяжелыми шагами направилась в городок.
День выдался странным и тяжелым.
**
С тех пор я только раз слышала о Кире: как оказалось, она была душевнобольной, и спустя полгода после описанных выше событий ее забрали в детдом. Я также слышала, что она бежала оттуда, маленькая девочка восьми лет, но ее сбила машина. Насмерть.
Впрочем, кто верит тому, что говорят люди? Ведь это всего лишь люди.
И всего лишь смерть.