Жертва

За немногие годы своей молодой жизни я хорошо усвоил одну вещь - человек слишком привык к обычному порядку вещей, расслабился в своей монотонной бытности. Он - хозяин положения, ведь в рамках повседневной жизни его уже ничем не удивишь. Правда, рамки оказались куда хрупче чем ты бы мог предположить.
Эта история не о добре и зле, не о жизни и смерти. Нет. Нам с тобой пора уже перестать мыслить шаблонами и ярлыками, потому что кроличья нора оказалась слишком глубокой.
Я встретился с кое-кем. Мы оба поняли это, когда я неосознанно поймал его проницательный взгляд. Обычный пенсионер, с морщинистым лицом, скромно одет, он сидел напротив меня в вагоне метро, держа в руке пожелтевшую газету. Вокруг было много пассажиров, как и я, все надели свои привычные маски, сотканные из ниток угрюмости и тоски. Какие же потерянные лица, подумал я тогда. Такими ли хотели видеть нас люди 19-го века? Где же наши космические свершения, куда делись стремления к жизни в идеальном обществе, почему не пришел Новый Человек? Вместо него стояла, держась за поручень, мамаша четверых детей. Женщина еле сводила концы с концами, ей не везло с кавалерами, а жизнь проходила по схеме "работа-дом-работа". С первого взгляда она было похожа на проститутку, впрочем такое мнение очень гармонировало с ее собственной самооценкой. В двух метрах правее сидел студент-алкоголик, такой же грустный и покинутый. Собственные родители считали его отбросом, и только лишь стакан со спиртным мог подбодрить его, а жидкость в нем согреть своей теплотой, дать так необходимый сейчас кредит жизнерадостности и уверенности, но по утрам за такое удовольствие всегда выставлялся счет. Сколько судеб здесь можно было прочесть! Я не был ни на кого похож, но одновременно был каждым из них. Новый Человек, Новые люди. Мы получили вожделенный жизнезаменитель и нам всем тепло в нашей уютной тюрьме, а в своих искренних порывах быть исключительными нас уже давно смешало в однородную кучу без лиц и имен. Ничего примечательного, в этом есть даже что-то успокаивающее, все та же знакомая, родная каждодневная серость, хотелось мне думать.
Уверяю тебя, будь так, я бы продолжал рассеянно смотреть по сторонам, погрузился бы полностью в океан своих мыслей, точнее лужу бытовых проблем и проблемок, но мой взгляд невольно остановился на на том старике. Я хотел бы посмотреть в любое другое место, но он не позволил мне этого сделать. Его глаза! Я не сразу понял, что же в них такого необычного. Есть такие вещи, что рассказав или написав про них, ты непременно исказишь суть явления и к сожалению у нас пока нет такого метода или инструмента общения, который не допускал бы подобного брака. Эти глаза видели очень многое, они видели начало, увидят конец в отличии от наших, они чисты и горят огнем жизни, как у младенцев. Не прошло и секунды как во мне пробудился страх, он исходил из глубин моей души и чувство это было древним, спрятанное очень глубоко в сознании, оно должно было в роковые минуты давать нам знать - перед нами заклятый враг. С парализующим страхом пришло понимание того, что с сидевшим напротив, мы знакомы очень давно, по сути мы сожительствуем с самой зари истории. Говоря "мы" я имею ввиду весь человеческий род. Ты, твои близкие и знакомые, все поняли бы с кем им выпало несчастье повстречаться, они бы знали. Знали, как знал я, но вспомнил только сейчас в одно лишь мгновение. Так, не видевший никогда волка ягненок не пытается бежать от хищника, не сопротивляется смыкающимся челюстям на своей шее, присев с поникшим видом, но без проявлений тревоги, он смиренно ждет, когда волк легкой рысцой выйдет из темноты и уверенно, в гармонии со всем и вся, умерщвит свою жертву.
Сейчас этой жертвой был я, тем самым ягненком. С полминуты смотря на старика, у меня уже не было душевных сил удивляться тому, как же все-таки молниеносно сработала память, как быстро всплыло то, отчего мы так долго пытались избавиться. Вдруг я почувствовал, что на мою кисть капает что-то теплое. Это были мои слезы, конечно. Я молча плакал.Никто из пассажиров ничего бы не понял, ведь все происходило внутри, снаружи у меня не было никаких эмоций, хотя я ужасно хотел встать и позвать на помощь, просто хотел выпрыгнуть из окна вагона, пусть поезд и шел на полном ходу. После страха пришло отчаяние. Мы продолжали неотрывно смотреть друг на друга и я все явственне ощущал нашу порочную связь, древнюю, фундаментальную. Пойми меня правильно, это не было враждой, нет. Мы никогда не были в состоянии враждовать с ним или вести хоть какую-то войну. При встрече, как это заложено в нас на духовном, сознательном, генетическом и любых других уровнях, мы тихонько потухали. Умирали, понимаешь? Так было всегда. Ты видел когда нибудь глаза забиваемого мясниками бычка, глаза умирающей от рака пациентки, глаза рецидивиста перед расстрелом? Все это одни и те же глаза, не нужно видеть их всех, везде читаются бесконечное отчаяние, растерянность, более в них разглядеть невозможно. И на тот момент, будь ты рядом и присмотрись ты ко мне повнимательнее, ты бы увидел во мне то же самое.
Слезы щекотили мне щеки, они текли чуть заметной струйкой и превращались в капли, которые потом разбивались о мою ладонь. Они были очень горячими, а может у меня просто были ледяные руки, не возьмусь утверждать. За все это время я не моргнул, как статуя был прикован взглядом к лицу старика. Он, разумеется, не был стариком, во всяком случае это не основной его образ. Помню, я спросил себя тогда, неужели мы так беспомощны в эти роковые моменты? В ответ на мои мысли он легонько кивнул и на его устах виднелась чуть заметная улыбка.
Отчаяние уходило передавая эстафету тоске. В этот промежуток времени в моем сознании пронеслось множество картин: египетские иероглифы и выделяющийся из них глаз амон-ра, вавилонские зиккураты и сотни мраморных зрачков на сводах каждого, свободные каменщики и око заключенное в треугольник. Наверное, я впал в бессознательное состояние, образы из разных эпох смешивались, сгущая палитру красок, звуков, вкусов. Они завладели мной, уносили меня из этого мира. "Это и есть смерть, так и бывает в конце",- спокойно заключила бодрствующая часть меня, но потом я целиком окунулся в бездну.
Когда я проснулся, вагон был практически пуст, видимо, ожидалась конечная. Мои мысли об этом сбили неприятные липкие ощущения в области живота - рубашка в этом месте была еще мокрая от слез. Еще? Значит, прошло не слишком много времени. Не буду тебя обманывать, насчет того, что я был полностью уверен в реальности произошедшего. "Галлюцинации, сон, депрессия?",- с надеждой спросишь ты меня. Впоследствии все мы прекрасно отличаем явь от любого из этих явлений. Поверь, я точно знаю с кем проехался в одном вагоне. Он никогда не нуждался в именах, которые мы ему давали, во всевозможных образах которые мы ему придумывали. Для себя. То, что ему было нужно, он забирал сам, как сделал это сейчас со мной, опустошив мою душу. И само собой не было никакой необходимости использовать метро, чтобы добраться до нужной точки города. Плащ, потрепанные туфли, газета...Газета! Она лежала на противоположном сидении и только сейчас я смог собраться с мыслями и сконцентрироваться, чтобы заметить ее. На трясущихся и в то же время негнущихся ногах я подошел к тому месту, взял в руки это ветхое печатное издание. Думаю, ты поймешь, почему я ничуть не удивился узнав, что это столичный Times тиражем от 1802-го года.
Последующие остановки я провел за изучением этой газеты, сувенира врученного мне в память о том, что бывает, когда хищник выходит из темноты, повстречавшись с жертвой лицом к лицу.
После случившегося я счел для себя долгом немного развеятся. Гулял по городу, много думал, а с последним лучем заката, сжав газетенку в руке я направился домой. Как же это прекрасно ходить пешком, дышать, и вообще жить! По-моему сегодняшнее эмоциональное опустошение забрало с собой и ту часть груза, которая всегда мешала мне идти по жизни. Вечная неудовлетворенность, малодушие, лень. Из-за гниющего мизинца мне отрезали руку по локоть, это я тоже прекрасно понимал.
После того рандеву я сильно сдал, заметно осунулся, а еще я бросил курить, но это не помешало мне постареть лет на двадцать. Меня перестало волновать кто из жуликов организует выборы себя в президенты, как сыграет завтра в полуфинале моя любимая команда, что буду есть сегодня на ужин.
Я сделал для газеты рамки и повесил ее в прихожей, теперь каждый раз при возвращении с работы она напоминает мне, что трудности сегодняшнего дня - это сущие пустяки, что до поры до времени можно спокойно щипать травку и беззаботно резвиться у корыта с водой. Что жизнь еще продолжается.