А было ли это на самом деле?Часть 1

Громкая, но нежная клубная музыка заставляет двигаться в такт, заставляет делать странные движения, до которых бы я раньше и не додумалась. Легкие движения бедрами, руки перед собой делают волну. Меня это все так забавляет. Веселая, но странная песенка. Поворачиваюсь в другую сторону, чтобы было побольше места и пытаюсь сделать «лунную походку». Сначала у меня получается, и я начинаю смеяться. Скользящие шажки назад по немного мягкому полу, по светлому ковролину. Видимо я расслабилась и тут же запнулась. Плюхнулась на задницу, смотря в зеркало напротив себя. Когда падала, волосы так смешно приподнялись. На секунду приподнимаюсь, удивленно вглядываюсь в зеркало. Замечаю там такое смешное и дивленное лицо, что начинаю заливаться хохотом. Затем я успокаиваюсь и просто так остаюсь лежать. Песня уже закончилась. Думаю, чтобы такого учудить, чтобы мне снова ее включили. Бить в моей комнате нечего, все мягкое, острых предметов нет. Ну, разве что зеркало. Я бы его разбила, но не чем. Да и если разобью, с кем же я буду разговаривать, если не со своим прекрасным отражением? Я ведь прекрасна, как и мое отражение. Мне приходится перекатиться и лечь на живот, чтобы оперевшись руками и ногами встать с ковролина. Совсем недавно поняла, что хочу танцевать, но видимо я в первые два дня перетанцевала и теперь все жуть как болит. Подхожу к зеркалу вплотную, так что даже утыкаюсь носом в стеклянную гладь. Опустилась немного вниз, делая себе «свиной» носик. Снова засмеялась. Я люблю свой смех. От частых истерик голос стал таким хриплым, что кажется, смеется какой ни будь маньяк. А ведь не маньяк совсем, я всего лишь девушка, не так ли? Прекрасная девушка. Отстраняюсь от зеркала так резко, что снова падаю на мягкий пол. Так бывает, когда резко замечаю свое отражение. Никак не могу привыкнуть в моей новой красоте. Подгибаю под себя ноги, и снова смотрю в зеркало. Меня сделали прекрасной совсем недавно, месяца три назад. Нервный смешок и я всматриваюсь в свое отражение. Секундное раздумье и я завязываю с ним разговор:
-Ихих, привет.
Молчит. Удивленно приподнимаю бровь. «Почему же ты молчишь? Тебе не нравится моя красота?». Подползаю ближе и уставилась на него почты впритык. Склоняю голову набок, и оно повторяет за мной. Недоуменно нахмурилась, и снова повтор. Я засмеялась и снова зеркало повторило. Быстро вскакиваю и отбегаю от него в строну, чтобы не видеть ни себя, ни моего отражения. Хихикая с тихонько подхожу и заглядываю в зеркало. Думая, что отражение попросту не успеет. Я выглядываю и напарываюсь на его взгляд. Останавливаюсь и думаю, зачем же я это все делаю? На кой черт? Я хочу музыку. Замечаю в отражении огонек камеры на противоположной стене и поворачиваюсь к нему, оставляя зеркало позади. Смотрю на камеру и тихо подбираюсь к ней. Подхожу к стене и упираюсь в мягкий поролон, пытаюсь допрыгнуть до нее. Я знаю, что те люди, которые за мной наблюдают, люди моего замечательного папочки увидят это, а значит, обязательно включат мне музыку, лишь бы я отвязалась от камеры. Я могла сделать это с самого начала, без игры с моим отражением, но, как говорится, услуга за услугу. Я прислушиваюсь. Музыки так и нет. Зло смотрю на камеру. Наверняка те люди, сейчас усмехаются надо мной. Ржут сволочи. Пустить бы их внутренности по ветру, но обещала отцу больше не убивать. Ухмыляюсь, встаю по центру комнаты и начинаю раздеваться. Отец всегда просматривает записи с камер наблюдения за мной, а значит, он не простит этим людям того, что они видели его дочь голой. Я уже скинула пижамные шорты и стала поднимать руки, снимая майку, как тут из динамиков скрытых за поролоновыми стенами полилась музыка. Не та веселая, которая мне понравилась и заставила смеяться, а совсем тихая и спокойная.

Я бросил тебя снова,
Я не понимаю.
Это уже случалось раньше,
Этого уже не вернуть.

Я подхватила мягкую подушку и, обняв ее, стала кружить по комнате. Такая смутно знакомая песня, я не понимаю, откуда она, но продолжаю кружить с подушкой по комнате. Какая красивая музыка. Поворот, наклоняю подушку, и тут же поднимаю.

Эти глупые игры
Всегда заканчиваются непониманием
Я верну тебя,
Только для того, чтобы снова покинуть.

Я умер в своих снах -
Что это могло б означать?
Я потерялся в огне,
Я умер в своих снах,
Дотягиваться до твоей руки -
Моё фатальное желание.

Я видела этот танец по тому маленькому телевизору, когда я сбежала первый раз. А значит два месяца назад. Все было три побега, три попытки побега. И все неудачные. После третьей, когда я раскроила череп одному из охранников, отец взял с меня строгое обещание, что я больше не буду убивать, а взамен он иногда будет выводить меня на улицу. Усмехаюсь снова. Так и не выполнил пока это обещание, а вот я пока держусь. Откидываюсь назад. Прижимая подушку к себе, возвращаюсь в прямое положение и кружусь.
Удар.
Еще удар.
И пару ударов пропущено.
Я остановилась и упала на колени. В голове что-то резко запищало, и я схватилась за нее, чуть ли не вырывая волосы, такая жуткая боль была.
***
Я шла по темной улице ,возвращаясь к себе домой после концерта на котором выступала. Отец сказал, что у меня великолепное будущее , я смогу стать певицей. Смогу. Так редко что-то нравится моему отцу. На том благотворительном концерте где я выступала он впервые услышал как я пою, впервые за одиннадцать лет .Пою я с шести. Так странно. Он никогда не обращал на меня внимания. После концерта он предложил довезти меня домой, чтобы затем там и поговорить. Но мне нужно было с подругой в ресторан ,надо было отметить. После празднования я решила пройтись домой пешком, было не так уж и далеко. Тогда еще снова позвонил отец и спроси, не нужна ли мне машина, он может отправить за мной шофера. Я сказала ,что хочу прогуляться. Отец человек у меня серьезный, когда то он поднимался с нуля, продавая клоунский грим и эти поролоновые красные носы для тех же клоунов. А уже сейчас у него крупное производство тканей и несколько заводов по производству косметики. Я поежилась и передернула плечами. Прохладно. Даже не так. Холодно. Я ускорила шаг и только тогда заметила, что за мной кто-то идет. Это был бедный район, а бедняков я никогда не опасалась. Хотя, многие люди считают, что я такая же, как и мой отец. Алчная и злая. Никогда такой себя не считала. Мой брат - да. Я-нет. Пошла еще быстрее ,я замерзала. Голос сзади заставил меня вздрогнуть.
-Эй, девушка ,куда вы так спешите?-и тут подключился второй голос-Действительно ,не хотите пообщаться с двумя молодыми парнями?
Ничего не отвечая и ускорила шаг еще быстрее и когда они побежали за мной, побежала и я. Видимо, каблуки не очень способствовали долгому бегу, как и длинное платье в котором я была .Сколько мыслей в голове успели проскользнуть? Много, даже слишком. Голову разрывало от них, а легкие от холодного воздуха. Они догнали меня, когда я уже почти добежала до дороги.
-Что вам нужно? Возьмите деньги ,телефон!- у меня была паника ,я не узнавала свой голос, из-за холодного воздуха я почти что хрипела, а это так вредно для голосовых связок. Почему в тот момент я думала о связках ? Да черт его знает.
-Эй, смотри, это же кажется дочь «Клоуна»! Точно, она!
Я решила, что меня отпустят, не захотят связываться с моим отцом, я была слишком наивной. Меня не отпустили. И более того, один из них достал нож, а другой зажал мне рот рукой. Первая слеза скатилась по щеке и упала на руку ,зажимавшую мне рот.
- А давай ее проучим, а?
Еще одна слеза, более крупная, но уже из другого глаза упала на грязную руку. Я думала ,что они убьют меня ,думала, что изнасилуют, но они сделали другое. И уж лучше бы они меня убили.
-А ну ка улыбнись, принцесса Клоунесса!- Грязная рука сжала мне челюсть, заставляя раскрыть немного рот. Меня схватили за щеку и поднесли к ней нож. Я не знала, что они собираются делать и задёргалась.
-Держи ее! А ты лучше не рыпайся, больнее будет!- И он ухмыльнулся так ,что у меня мурашки по коже пробежали.
А затем была боль. Я просто не знаю, с чем это чувство можно сравнить. Сначала я думала, что это и не боль вовсе, а что-то другое. Я никогда не испытывала этого чувства, в детстве я никогда не падала, не ударялась, не было даже царапин, потому что возле меня и моего брата всегда была куча прислуги и нянек. Это как будто молния, которая ударяет по твоему сознанию раз за разом, выжигая его. Сжигая его до тла. От того, что я никогда не чувствовала боли, мой рассудок пошатнулся и мне стало весело ,на слезы я уже не обращала внимания. Меня отпустили и кинули минут через десять, эти люди тут же убежали, кинув тот маленький ножик рядом со мной. А я лежала и хохотала. Я никогда в жизни так не смеялась, как тогда. От долгого хохота и холодного воздуха голос совсем охрип, по прекрасное белое платье в пол из французского шифона извалялось в грязи бедных дорог, запачкалось в моей крови. Я и сама в ней захлебывалась, но продолжала смеяться. Щеки болели, как и кончик носа. Я встала и все еще хихикая, направилась домой, туфли остались лежать там, на месте потери моего будущего. Когда я проходила мимо остановки и увидела парня, совсем молоденького. Подойдя к нему сзади, я постучала ему по плечу и спросила:
-Я красивая?
Он повернулся и, заикаясь, сказал:
-Н-н-н-ет…
Это привело меня в шок. Видя мое замешательство этот парень начал пятиться, видимо заметил ножик. И видит Бог, что я не хотела его убивать, но я прекрасна. Он же ставил мою красоту под сомнение. Ножик вошел легко, как в масло. Я улыбнулась и прокрутила нож внутри у парня. Когда он упал, держась за живот и непонимающе смотря на ручку ножа, торчащую у него из живота, я опустилась на одно колено и, заглядывая ему в глаза, я произнесла:
-Правильно. Я прекрасна.
Домой я добрела, наверное, часа через три и когда я увидела себя и снова засмеялась. Я смеялась своим охрипшим, еще несколько часов назад прекрасным голосом, и плакала. Щеки были разрезаны аж до верхних зубов, а кругленький кончик носа был срезан. Как там они меня назвали? «Принцесса Клоунесса». И вправду, рожа как у клоуна, но она прекрасна. Я смеялась и смеялась, смеялась даже когда спустились родители, когда приехала полиция. Я все еще смеялась. А по радио играла тихая и спокойная песня.
Я бросил тебя снова,
Я не понимаю.
Это уже случалось раньше,
Этого уже не вернуть.
Именно в тот вечер я и сошла с ума.
***

Я продолжаю кричать, все кричу и кричу своим хриплым голосом, повествую людям из камеры о моей боли. В голове все взрывается от этих фрагментов памяти, я к истерике деру свои щеки скрюченными пальцами, вырывая нитки которыми они прошиты. Ниток больше нет, снова у меня улыбка до ушей. Крик становится жалобней, ведь щеки теперь просто горят. Голосовые связки тоже уже на пределе и от этого крика зеркало просто трескается, осыпая меня осколками. Я слышу топот, на мой минус пятый этаж спускаются санитары, которых нанял папочка присматривать за мной. Сквозь горящую боль щек я улыбаюсь, чувствуя боль от осколков, плотно осыпавших мою спину. Быстро поднимаюсь, чувствуя, что осколки впиваются в ноги. Золотая старинная рама от зеркала почти пуста, только зубчатые осколки по краям. Хохот. От моего хохота даже мне страшно становится. Я знаю, что я монстр, но не я в этом виновата. Сжимаю в руке осколок и рамы и дергаю. Рука в крови, на среднем пальце видна даже кровь, так сильно он разрезал руку, но он у меня. Дверь открывается, и влетают три санитара. У двоих смирительная рубашка, у другого шприц. Кидаясь на меня, они не учли одного. У меня есть осколок. В это время люди у камеры видимо поняли, что привело к такой реакции. Песня. Видимо, они решили исправить свою ошибку, включив мне ту первую песню. И ведь зря они это сделали, добавили мне только побольше пыла. Первый санитар со шприцом полетел на пол из-за подножки. Пока он летел, тот осколок, что был в руке, я воткнула ему в грудь. Не убила, но ранила. Осталась без оружия против двух санитаров со смирительной рубашкой. Пытаюсь их оббежать. Но они бросают смирительную рубашку и валят меня на пол. Первого я пытаюсь отбросить ударов ноги в живот, но ничего не выходит. Со вторым проще. Нужно было всего лишь податься назад, чтобы он упал прямо на раму с торчащими осколками. Я захихикала и посмотрела на последнего. Он стал отступать к стене, и я воодушевилась. Быстро присела, подбирая новый осколок, поменьше. Жаль что небольшой, но мне и такого хватит. В этом и была моя ошибка. Я отвлеклась на него, пока подоспевшие санитары схватили меня сзади. Больно. Так больно, что даже слезы брызнули. Вкололи что-то под лопатку. Боль быстро сжигает сознание. И я покидаю его. Последнее что я слышу это звон упавшего осколка из моей ослабевшей руки.
***

Вопреки всем моим ожиданиям, проснулась я быстро. Даже боли не было. Только тесно. Быстро распахнула глаза и оглядела себя. Конечно, чего я еще ожидала? Смирительная рубашка. Ну а чего ты ожидала после такого? Ты одного убила, одного ранила, и ожидала, что тебя по головке погладят? Меня даже не бьют. Как же все паршиво. Я люблю вот такие вот проблески в моем сознании. Это спокойствие. Как будто тот редкий штиль, появляющийся раз в тысячу лет, давая буре отдохнуть. Что же я вчера натворила? Какой же ужас. Но как только я вспоминаю ту легкость, с которой вошел осколок в грудь того санитара, мне снова хочется смеяться. О нет, только не это. Прошу, не сейчас. Я не хочу. Я знаю, что у меня уже давно раздвоение личности. Это было еще до всего этого. Раздвоение личности у меня появилось после смерти мамы. О мама, моя любимая мама. Я не могу без тебя. Новая жена отца меня и до всего этого ненавидела, сейчас же она меня считает каким то отребьем. Она даже не зашла ни разу сюда. Даже когда я в рубашке. И я даже более чем уверена, что она даже ни разу не поинтересовалась моим самочувствием. Ненавижу эту стерву. Отец всегда уделял ей время. Почти круглый год. Эта сучка, конечно же, знала об этом и даже во время того моего выступления не давала ему слушать меня и клеилась к нему. Я видела, как она то руку ему на колено положит, то что-то шептать с закрытыми глазами ему на ухо начинает. Ох, как же хочется ее «пришить». Но, всему свое время. Прикрываю глаза и тут же вздрагиваю от неожиданного голоса:
-Апрейлина.
Отец, кто же еще? Я, конечно, его люблю всем сердцем. Но он та еще гнида. Упек меня сюда и держит взаперти. Я понимаю, что я не совсем в порядке, нормальные люди людей не убивают, но все же. Он мог отправить меня в клинику, где меня бы вылечили. Я, по-моему, уже говорила, что я жутко наивная. Меня нельзя вылечить. Такое не лечиться. Все мое будущее, это эта комната.
-Что? - не узнаю свой голос. Хриплый, такое ощущение, как будто наждачной бумагой по ушам. Даже саму передернуло. Усмехаюсь. Как глупо же. Нет у меня раздвоения личности. Внутри я всегда хотела крови, хотела убивать. Убираю усмешку и улыбаюсь открыто и нежно, как умею притворяться. Стараюсь сдержать свой кладбищенский смех, и открыто и наивно смотрю в глаза отцу.
- Апрей, я попрощаться пришел.
Я насторожилась. Куда это он намылился? Небось, с этой стервой отдыхать летит. А чего я ожидала? Он же не будет вечно сидеть со мной. Прикрываю глаза, стараясь сдерживать слезы. Настроение меняется так часто, что я даже перестала это замечать.
- Ну и куда ты собираешься на этот раз? Гоа? Мальдивы?- Кажется, что мой голос пропитан желчью, настолько сильно пропитан, что даже во рту я почувствовала этот горький вкус.
-Ты не совсем правильно меня поняла. Уезжаешь ты.
Глаза округлились. Не столько от моего небывалого удивления, сколько от тона моего отца. Железный. С психами опасно так разговаривать, а значит, он уверен, что больше никогда со мной не заговорит.