Тоннели

Работа в метрополитене казалась мне идеальной — тихая, не слишком сложная, но с оттенком опасности, который лишь добавлял ей особого шарма. Убирать тоннели — дело не самое приятное, но платили хорошо, и причин уходить не было.

В тот день мне выдали особое задание: проверить наличие подземных вод на недостроенной станции. Об этом месте ходило много слухов — что оно заброшено ещё с советских времён, что строительные работы там резко свернули по неизвестным причинам. Но официальная версия гласила, что проект заморозили из-за нехватки финансирования.

Мне выдали экипировку: мощный фонарь, резиновый комбинезон и высокие сапоги по самый таз. Последний пункт немного смутил, но я не стал задавать вопросов.

Меня проводили в отдельную комнату. Здесь было странно: тусклый свет старых советских лампочек едва пробивался сквозь густую пыль, а в воздухе витал слабый запах сырости и железа. Откуда-то сверху доносились приглушённые звуки проезжающих поездов, создавая ощущение, будто место живёт своей скрытой, потусторонней жизнью.

В центре комнаты был небольшой люк. Когда я открыл его, вниз уходила узкая металлическая лестница. Спуск оказался сложным: пространство было настолько тесным, что я постоянно цеплялся за стены одеждой. Казалось, этот спуск длится вечность — пять, может, десять минут.

Наконец, я оказался на узкой платформе, которая едва вмещала одного человека. Справа тянулась массивная стена, а слева — железнодорожные пути, по которым с оглушительным грохотом двигались вагонетки. Нет, не одна — их было множество. Они мелькали, словно несущиеся мимо тени, создавая впечатление бесконечного движения.

Мне нужно было двигаться вглубь, за линию люка. Я спустился на рельсы, шаг за шагом продвигаясь вперёд.

Сначала всё казалось привычным: обычные подземные пути, разве что немного более мрачные. Но спустя двадцать минут я начал замечать изменения.

Рельсы покрылись ржавчиной, вдоль стен выступили тёмные пятна, похожие на плесень. На всякий случай я надел противогаз — мало ли, что за споры тут летают.

Дальше стало только хуже. Грибковые наросты, сначала редкие, стали покрывать механические отсеки, своды тоннеля. Затем я увидел нечто, от чего у меня пошли мурашки.

Паутина.

Она была везде: на рельсах, на проводах, на стенах. Нити толстые, плотные, как капроновые тросы.

Я остановился, вглядываясь в темноту. Где-то впереди, в глубине тоннеля, что-то шевельнулось.

Мне стало не по себе, но я продолжил идти. Ведь что здесь может быть,

Под ногами начала появляться вода. Сырой запах заполнил воздух, а мягкие всплески отдавались эхом в глухих стенах тоннеля. Значит, подземные воды всё-таки вышли. Я потянулся к рации, чтобы сообщить об этом, но в ответ услышал лишь тишину.

Я попытался снова.

— База, приём… — сказал я в микрофон. — База, слышите меня?

Тишина.

Внезапно фонарик в моей руке дрогнул, мигнул пару раз и полностью потух. Одновременно с этим рация издала шипение, захрипела и тоже замолчала.

Осталось лишь тусклое, едва заметное свечение древних фонарей, покрытых вековой пылью и ржавчиной. Оно было настолько слабым, что не рассеивало тьму, а лишь придавало ей ещё более зловещий вид.

Меня охватила тревога. Ноги подкашивались, во рту пересохло, и ком в горле не позволял выдавить ни звука. Возвращаться назад без фонаря — безумие. В кромешной темноте я мог получить травму, упасть на рельсы или заблудиться. Единственный вариант — идти вперёд, к свету ламп.

Я глубоко вдохнул, собрал всю волю в кулак и двинулся дальше.

Боже… Лучше бы я повернул назад.

Когда я добрался до светового пятна, сердце ухнуло в пятки.

Тени.

Они были повсюду. Чёрные, размытые силуэты на стенах — те самые, похожие на "хиросимские тени", которые остаются после ядерного взрыва. Но самое страшное — они двигались.

Очень медленно, едва заметно, но двигались.

Я почувствовал, как меня накрывает ужас. Внутри всё сжалось, желудок свело, дыхание стало прерывистым.

Справа от меня было механизаторское помещение — маленькая металлическая будка с приоткрытой дверью. Не раздумывая, я бросился туда. Внутри было темно, но хотя бы не так… не так жутко.

Я скинул противогаз, осел на пол и прижался спиной к холодной стене, пытаясь унять бешеный пульс.

Дыхание постепенно выравнивалось.

Разум пытался найти объяснение. Может, это всего лишь оптическая иллюзия? Может, влажность, усталость, стресс — всё это сыграло со мной злую шутку?

Когда я немного пришёл в себя, то решил оглядеть помещение.

И только повернув голову влево, я увидел его.

Труп.

Нет… даже не труп.

Гниющие ошмётки плоти, переплетённые с оголёнными костями, испещрёнными следами гнили и чего-то ещё… чего-то, что не принадлежало человеку.

Но хуже всего было не это.

На останках была экипировка.

Точно такая же, как у меня. Один в один.

На секунду я застыл. Мир вокруг сжался до одной точки.

А потом я закричал.

Закричал так, как никогда в жизни не кричал

Я не думал. Не осознавал. Я просто бежал.

Вырвался из будки, помчался вперёд, не оглядываясь, не разбирая дороги. В голове билась единственная мысль: **спастись**.

Как долго длился этот безумный бег — минуту, десять, час — не знаю. Время потеряло смысл.

Внезапно впереди вырос массивный гермозатвор. Он был цел, исправен. Я привёл в действие механизм, и массивная дверь начала открываться.

Яркий свет ударил в глаза.

Слепящее солнце.

Свежий воздух хлынул в лёгкие, резкий, настоящий. Я стоял на какой-то стройке. Рабочие что-то кричали мне, но слова звучали глухо, как сквозь воду. Я не стал их слушать — просто побежал прочь.

Голод жёг нутро. Я увидел магазин и бросился туда.

Но что-то было не так.

Вывеска… Буквы на ней напоминали каракули. Не кириллица, не латиница, не иероглифы. Просто изломанные линии, которые **почти** складывались в слова, но не складывались.

Я замер.

Огляделся.

Все вывески были такими же.

Люди на улицах говорили. Шёпотом. Необычным, низким, словно срывающимся с чужих губ звуком. Я напряг слух, но не понял **ни единого** слова.

Что… Что происходит?

Я схватился за голову, чувствуя, как рассудок ускользает, как реальность становится зыбкой.

**Это мой город.**
Те же улицы.
Те же дома.

Но **не мой мир.**

В панике я вспомнил про рацию. Дрожащими руками выдернул её из крепления, нажал кнопку:

— База… приём!

Глухое потрескивание.

А затем голос:

— Ты там?

— Где… там? — Я сглотнул.

— Ты дошёл до конца тоннеля?

Я глубоко вдохнул.

— Да… Подземные воды подтопили тоннель… — начал я, но тут же выпалил всё остальное: про тени, про труп, про **этот город, который не мой!**

На другом конце наступила тишина.

А потом:

— Понял. **Объект на месте. Ликвидировать.**

Кровь застыла в жилах.

Я осел на землю, сжимая рацию.

Они знали.

Всегда знали.

Сейчас я сижу в заброшенном доме. За окнами слышны шаги, отрывистые команды. **Солдаты.**

Меня найдут.

Если вы читаете это, значит, меня **ликвидировали**.

Родным скажут, что я бесследно пропал.

Но я оставляю этот текст здесь, ради вас. Чтобы **предупредить**.

**Никогда… слышите?**
**Никогда не работайте в метрополитене.**

Какие бы деньги вам ни предлагали.

Я узнал тот разлагающийся труп.

Это был **Фарит**.

Он не уехал на родину.

Он **остался здесь.**

**Теперь и я останусь.**

Дверь выламывают.

Да храни вас Господь…