Увёртливость мрака

Тёмный сибирский зимний вечер. По узким подворотням под равномерное трепетание света уличных фонарей быстрым шагом идёт мужчина. Одет он явно не под стать снежной, холодной, животрепещущей погоде: узкие порванные джинсы с лёгкой осенней курткой прятали худощавое бледное тельце. Лёгкий хруст под ногами был всё ритмичнее. Пар от дыхания из небольших, нечастых струек с каждым шагом превращался в постоянный поток, словно где-то в чреве человека возвышался целый завод. Узкие зрачки были расширены, а волосы разрыхлены. Человек пробирался сквозь дебри каменных джунглей, отчаянно пытаясь прийти к своим родичам. Но смог он попасть лишь туда, где свет улиц доходил всё хуже. Подворотня за подворотней, положение становилось всё бедственней. Каждый стационарный телефон на пути не давал ни капли надежды: уже пытался позвонить, но кому - неясно, будто все номера вдруг выбились из подсознания. Долбиться во все двери займёт слишком много времени: пустая трата столь ценного ресурса в его-то положении. Дома сияли бедственностью красок, окна на них не пропускали наружу ни единого лучика света, ведь сам свет нигде не горел. Ужасно и бескультурно, особенно во время погони от неизвестной, но явной угрозы в попытке найти себе убежище.

Наконец погоня прекратилась: выносливость закончилась, но осталось живительное время и адреналин, пусть и не много. Мужчина вышел в один из ничем не примечательных дворов, коих множество в Ангарске, и начал свою подготовку к обороне. В его запасливых карманах находилось на удивление всего-ничего: зажигалка с семейной гравировкой (которая была выцарапана главой семейства с помощью ножа), пара гашишных самокруток, помятая фотография под пожелтевшей защитной плёнкой и рулон почти исчезнувшей синей изоленты. Он взглянул на часы - они не работали. “Они ведь пока я у Женька был работали! Бесовщина! И почему я крест, как папаша настаивал, не взял?! Ну ничего - младший Сметанин не скуксится! От ломки не умер, так и от этой твари точно не умру!”, - шептал про себя мужчина. Он чудом в снегу обнаружил верхнюю часть разломанной стеклянной бутылки и заледеневшими руками прикрепил её изолентой к какой-то стальной метровой трубе. Вдруг некое подобие тишины нарушил хищный рык.

Перед Сметаниным, перед светом показалось двух-с-половиной метровое чудовище, которых ещё никто не видывал. Левая часть нижней челюсти почти полностью отпала и висела на нескольких лоскутках прогнившей кожи. Через острые клыки свисала грязно-жёлтая слюна вперемешку с белой пеной. Чёрные губы складывались в оскал, отдалённо похожий на улыбку. Голова напоминала сморщенную, пролежавшую в грязи не первую неделю картофелину. Из обоих красных глаз непрерывным ручьём скатывались слёзы, сползавшиеся по щекам до согнутых как у человека коленей. Из всех непропорционально торсу мускулистых конечностей выпирали вздувшиеся вены. Пусть даже и сильно сгорбленное, оно могло спокойно достать до второго этажа кончиками острых когтей. У чудовища не было меха: лишь небольшие области нечастых седых волос на груди, макушке головы и задней стороны ладоней. Мало кто из людей живущих мог бы не потерять сознание при виде такой ужасающей картины. Сметанин был из таких. Он вспомнил, как встретился с неизвестной тварью, как-то скрывавшуюся до сей поры меж домов и переулков.

Это было очередное застолье. Позвали подруг, накрыли стол и под звон рюмок с водкой начали праздновать день рождения. Сметанин был среди гостей. Именно он предложил своему товарищу, забавы ради, попробовать более изощрённые наркотики. По-пьяни Женя (так звали именинника) всё-же начал курить первую самокрутку. Но не прошло и минуты как он свернулся в клубок, закашливаясь в луже пролитого шампанского. Все считали данную сцену весёлой до тех пор, пока очередная жертва наркотического опьянения не начала рвать собственной кровью. Сметанин, ужаснувшись, быстро покинул мероприятие, бросив друга на волю судьбе. Завернув за угол темп его поубавился, он успокоился и недовольно цокнул. Затем закурил одну из своих самокруток, подумал над произошедшим уже с холодной головой да направился дальше. Ходьба таких людей как Сметанин младший - отдельное произведение искусства! Их тянет идти не по хорошо освещённым главным улицам города, а по разнообразным закоулкам. Маршрут этот до жути однообразен и цель его ясна: не только попасть в нужное место, но также не попасть в лапы милицейских. На сей раз вместо хищников в погонах за Сметаниным пришёл оживший кошмар. Неизвестно, как оно появилось, неизвестно почему вышло именно в тот момент из подвала. Известно оказалось лишь одно: вурдалак приметил свою добычу и следовал за ней по пятам, стараясь каждый раз сбивать её во всё более тёмные пространства.

Спустя несколько мгновений послышался хруст, а на снегу оказалась лужа свежей крови.