Зеркала

Я по дурости попробовал как-то в раннем юношестве поэкспериментировать с зеркалами в «оккультном» ключе. Сделал все, как надо — нашёл три больших зеркала, несколько свеч, еще какие-то необходимые вещи (не помню уже). «Ловушка душ» — так, кажется, назывался этот ритуал там, где я его вычитал. Только не уточнялось, для кого ловушка и чьих душ. Ну, а мне без разницы, молодой-горячий. Дома был один, дождался времени слегка за полночь и расставил всю эту прелесть вокруг себя. И стал смотреть в глаза своему отражению...

Поначалу я не видел ничего необычного, лишь свое отражение, окружающую обстановку, которую не заслоняли зеркала, и огоньки свечей, горевшие ровным пламенем. Потом остальная комната понемногу растаяла, и я перестал понимать, где нахожусь и сколько времени прошло, потому что даже настенные часы тикать перестали. А я сидел и вглядывался в черты своего лица, в глаза. Только краем успел подметить момент, когда огоньки свечей заплясали, словно от ветра. Это в закрытой-то комнате, где и сквознячку взяться неоткуда! Потом от зеркал слегка холодом потянуло, и словно прохладный ветерок закружился вокруг всей этой экспозиции. Я все сидел и смотрел, но уже был сильно не рад, что все это затеял. Но встать не мог, хотя тело чувствовал прекрасно и ничего не отнималось вроде. Просто не мог оторвать глаз от центрального зеркала — теперь отражение смотрело на меня. И это уже был не я! Я не знаю, что там может происходить, какие оптические чудеса, но «зеркальный я» имел со мной крайне мало общего. Я почувствовал, что там, всего за какими-то жалкими миллиметрами стекла, разделявшими нас, притаилось нечто, из чистого глумления принявшее подобие моей формы. Кошмар из таких дальних далей, куда человеку в здравом разуме путь заказан заранее, потому что способы себя убить есть и попроще. И вот оно сначала чуть заметно, потом все яснее и наглее, осваивалось в новом образе и стало мне ухмыляться. А мне уже не до смеха было. Я и отвернуться не мог — мне голову словно стальными руками обхватил кто-то. Только и мог, что чуть-чуть глаза отвести вбок. Лучше бы я этого не делал. В соседних зеркалах мелькали отражения каких-то уже совсем отдаленно похожих на меня фигур, и я вдруг ясно осознал, что доигрался.

Ни единого звука вокруг. Сердце, которое должно было уже от страха выпрыгнуть, билось как-то натужно, словно нехотя, и дыхания, что тоже должно уже было стать быстрым и прерывистым, я почти не ощущал, словно дышал раз через десять. Было такое чувство, что вся эта компания вытягивала из меня жизнь, капля за каплей... Я едва заставлял организм дышать, а мои отражения словно набирались сил, становились как бы объёмнее, «натуральнее». А в зеркалах за ними, чуть заметными серыми бликами, мелькали тени каких-то лап, скрюченных фигур — не менее отвратительные, но куда слабее этой троицы, которая еще недавно была лишь моим отражением в зеркалах.

Кто знает, чем это закончилось бы, если бы внезапно за окном не взвыла собака. Не просто завыла, а именно взвыла, как воют лишь от самого дикого, животного ужаса. Все, на что меня хватило — толкнуть центральное зеркало. Таким ударом, мне кажется, было и комара не убить, но его хватило — благо, зеркала я подпирал лишь небольшими тонкими реечками. Никогда не забуду этого нечеловеческого, чудовищного, с перекошенными ненавистью чертами, лица, яростно смотревшего на меня с медленно падающего на пол зеркала...

Грохот, осколки. Я пришел в себя и как-то весь обмяк и едва не отключился, словно от тяжелых побоев. В голове пульсировала только одна мысль: о том, как буду объяснять родителям разбитое зеркало.

С тех пор прошло уже почти десять лет, но даже сейчас я стараюсь без надобности не задерживаться возле зеркал.