Обсидиан

Взревела сирена пожарного автомобиля, и мы полетели спасать имущество чьей-то квартиры. Наша бригада состояла из пяти человек. Обычный день, не считая того, что какой-то зевака забыл выключить утюг или перекрыть газ на кухне; только мне от этого легче не становилось.

И дело не в каждодневном риске погибнуть в бою против огня по чьей-либо глупости. Я помню тот день: тогда был выходной и я таскался за своей 11-летней дочкой по торговому центру (жизнь отца-одиночки, сами понимаете, не сахар). Саша пошла выбирать себе наряд на новогодний праздник в школе, а я отошёл позвонить бывшей жене и обсудить, когда она заберёт себе дочь. Взял телефон в руки, только нашел её номер в списке контактов, как смартфон в сей же миг завибрировал. Я его чуть не выронил от неожиданности. На дисплее высветилось «Миша». Это был один из моих близких знакомых. Парень молодой, смышлёный; пожарный, как и я. Несмотря на то, что он моложе меня на 9 лет, мы с ним спелись.
Я поднял трубку и с той стороны послышался плач… Нет, рёв Натальи Ивановны–жены Михаила. Через меня точно пропустили все 220 вольт. Я сразу догадался, что чему, и внутренне приготовился к худшему, хотя по внешнему виду этого нельзя было сказать; понял, даже не разбирая толком её слов (да и надо ли, когда они чередовались с каким-то непонятным бормотанием и бесконечными всхлипами?).

Миша погиб, пытаясь вытащить мальчика со второго этажа загородного дома; там загорелся электрический обогреватель. На самом деле после устранения пожара нашли тело одного Миши. Ни одного детского трупа, хотя свидетели в лицах других бойцов сказали, что тоже слышали плач из окна второго этажа: Миша, самый рискованный из всех, кинулся по пожарной лестнице в комнату, где, предположительно, сидел ребёнок. Все остальные двинулись за ним, но в комнате не было ни пожарного, ни ребенка. Пошли искать обоих и через минуты три скитаний по многочисленным задымлённым комнатам наткнулись посреди горящей кухни на тело товарища.
Зрелище было не из приятных, потому как голова валялась прямо у дверного косяка на полу. Что насчёт тела, то прочный внешний слой униформы был разодран чуть ли не до плоти бедняги. Никто так и не понял, с чем в тот злополучный день столкнулись пожарники.

Весной (в апреле), когда люди в сельских посёлках стали реже топить печи, работы было меньше, но и тут имел место быть один загадочный случай. Опять пожар в городской квартире на шестом этаже, опять чей-то плач и просьбы о помощи. Только на этот раз один из бойцов пожарной бригады пропал без вести. От него осталась только огромных размеров лужа крови. Ни клочка одежды, абсолютно ничего. Вот уж действительно праздник для «исследователей» паранормальщины и экстрасенсов, смело выдвигающих теорию о пришельцах из иных миров среди нас…

В окне виднеется горящий коттедж. Внутри всё полыхает, а хозяин, по-видимому, не из бедных. Носится по двору и не находит себе места–кричит, что у него там сын где-то остался. Ну бестолковый…
Выходим на «разведку». В коридоре ни черта не видно на расстоянии вытянутой руки–всё задымлено. Проходя мимо двери на втором этаже, услышал какой-то шум за ней. Подобно тому, как кто-то бил рукой по деревянной поверхности. Обрадовавшись быстрой развязке, поспешил открыть дверь–как позже оказалось, зря.

Сперва я вообще не понял, что происходит. Посреди пылающей комнаты стоял тёмный скрючившийся силуэт, который я принял за обуглившийся труп. Сделал шаг и под подошвой что-то предательски захрустело. Труп дёрнулся. Погодите-ка, а разве?..
Силуэт резко обернулся. С него свисали какие-то лоскуты, быть может, бывшие некогда одеждой. Мой завтрак решил, что в желудке несколько неуютно и поспешил выбраться из организма. Подавив рвотные позывы, я заставил себя рассмотреть фигуру. У «трупа» в одной руке была обглоданная грудная клетка, в другой–недоеденная нога, а изо рта торчала детская ладошка, которую я ему помешал проглотить.
Глядя друг на друга, мы стояли где-то с полминуты, но мне времени этого хватило, чтобы окончательно переварить информацию. У «нечто», как я его окрестил тогда, была тёмная кожа, словно он весь вывалялся в угле; лапы–не руки,–когтистые. Особенно меня напугали его глаза: голубые, с вертикальными зрачками-щёлочками. Глаза хищника, в которых проглядывался интеллект–холодный и расчётливый. В них прямо таки сквозило злобой и голодом.
Затем он выпрямился в полный рост (метр семьдесят, не больше), с чмокающим звуком всосал ладошку и шумно проглотил. Не пережёвывая. Это было последней каплей–после этого я побежал по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. За спиной раздавалось шлёпанье его лап по полу. Он приближался.
Вот я миновал секцию с какими-то фарфоровыми фигурками и, не оглядываясь, опрокинул её. За спиной слышался треск бьющегося стекла, фарфора и дикие завывания потерпевшего поражение хищника. Но тварь, как бы её сильно ни придавило, сбежала бесследно, оставив отцу погибшего мальчика неполный комплект костей сына.
Да, раз в месяц происходили случаи пропажи работников МЧС, правоохранительных органов и «скорой». Я решил устроиться на время грузчиком в магазин, потому что ну его, сожрут ещё.

Стояло лето. Мать забрала Сашу на дачу, построенную на наши с ней когда-то деньги. Помню, меня тогда каким-то образом угораздило простудиться. Дочь ежедневно звонила и интересовалась, как у меня дела.
Мобильник зазвонил, когда я полоскал горло. Бросив все дела, поднял трубку, и уже был готов к радостному приветствию дочери, но вместо этого услышал нотки страха и горя в её голосе.
—Пап… Тут мамина дача загорелась...—слышно было, что она еле сдерживает слёзы.
—Что?!—я готов был взорваться из-за глупости жены и одновременно мне было страшно за Сашу.
—Только не волнуйся!.. Я не в доме, а на улице.
—Саша, пожалуйста, отойди от дома подальше! Я сейчас заеду за тобой…
—Там остался Пончик! Мой щенок, он там плачет, в доме.
—Нет! Я сейчас буду, слышишь?! Не смей лезть за псом!—я уже успел пулей вылететь из подъезда и заводил машину.
—Я только в окошко посмотрю…—из трубки донесся отдалённый шум топающих ножек по дорожке. Нависла тишина, нарушаемая урчанием двигателя заведённого автомобиля. Резкий визг, шум разбивающегося стекла и глухой шлепок телефона дочки о землю.
Чёрт, чёрт, чёрт. Я не поехал спасать Сашу, как бы вы меня ни называли эгоистом и лицемерной тварью; просто я знал, что её смерть была быстрой. Может, это и к лучшему. Но я более чем уверен, что это было именно оно, то существо. Тварь не оставила ничего от моей дочки. Ни косточки, ничего. Собака, похоже, была лишь закуской. Потом, вроде как, всё успокоилось, улеглось.

Живу я на втором этаже. В летние июльские ночи чаще всего бодрствую–жара стоит невыносимая, из-за чего ещё и оставляю окно открытым нараспашку. Тогда я подрёмывал в кресле перед телевизором. Сквозь пелену сна до меня донёсся скрежет по стене дома со стороны улицы. Я только лениво поднял веки и посмотрел в окно. Вид на детскую игровую площадку во дворе преграждала непонятная тень. В этот же миг я окончательно проснулся.
С улицы меня внимательно рассматривали всё те же голубые глаза, только теперь с расширенными зрачками. Матовая обсидиановая кожа точно поглощала часть света от телевизора, падающего на неё. Нас разделяла всего лишь какая-то москитная сетка! Существо улыбнулось мне кривой улыбкой (а может, и оскалилось), показав жемчужно-белые зубы с четырьмя острыми клыками, и, сделав мощный прыжок вправо, скрылось из виду.

Я устремился на балкон, сбив по пути кофейный столик и пролив чашку давно остывшего чая. Высунувшись в окно, я следил за «обсидианом», карабкающимся по бежевой стене дома. Он достиг квартиры на девятом этаже и одним мощным движением сорвал сетку с окна. Тревога, будто птица, билась и металась в груди; руки вспотели, мне так хотелось помешать клыкастой твари, но квартира жертвы находилась в соседнем подъезде. Я лишь протёр глаза и ушёл, закрыв за собой дверь балкона.
Вернувшись к телевизору, подошёл к окну, чтобы закрыть его. Ночную тишину нарушил пронзительный женский крик, тотчас резко оборвавшись.