Мы снова вместе

Лёгкая улыбка играла на его губах. Он шёл по улице рядом со мной, мы слушали музыку вместе, смеялись, долго стояли под дождём, промокая до нитки. Люди косились на нас, как на душевнобольных, но нам было всё равно.

Зимой мы как малые дети валялись в снегу, лепили снеговиков и кидались снежками в прохожих. Вечером разговаривали с горячим чаем до поздней ночи, обсуждая Достоевского и грустя вместе. Летом же долгие разговоры заменяли прогулки до утра, ролики, скейтборды.

Эта осень изменила всё. Он уехал далеко-далеко. Сколько я уже жду? Месяц, год, вечность? Я гуляла одна, слушала музыку, всё ждала его. Скучала. Нет, это не любовь. Но пусть думают, как хотят.

Я наконец решилась позвонить его маме. На другом конце трубки были слышны всхлипывания и плач. Большего мне не нужно, чтобы понять. Я не хотела узнавать, что с ним случилось. Как его не стало.

Внутри стало как-то пусто. Такое ощущение, что от меня оторвали кусок. Я не плакала. Слёз уже не хватало. Мои пустые глаза уже не отображали ничего. Лишь бездонное безразличие. Даже не грусть. Мне было всё равно. Не хотелось жить, но и умирать тоже.

Я вышла на улицу. Мимо пролетела машина и, пытаясь затормозить, въехала в дерево. Я направилась к месту аварии. Молодой парень лежал без сознания на переднем сидении, уткнувшись в руль. Вытащив его из машины, я, прогнувшись под его тяжестью, понесла к себе. "Скорую" я не хотела вызывать. Полицию - тем более. Я в силах ему помочь - так что же, значит помогу.

Он проснулся уже к утру, весь в бинтах. Разбившееся стекло довольно сильно его поцарапало. Он пошёл на кухню, где сидела я. Рядом стояла чашка горячего чая. Он не стал ни о чём спрашивать, не стал благодарить. Лишь улыбнулся. Той самой улыбкой, которой мне так не хватало.

Это был не сон. Мы вновь шли по улице, смеясь и слушая музыку. Люди всё также косились на меня, как на душевнобольную. Они не видели его. Но, главное, его вижу я. И мы снова вместе.